После поездки в Косово я понял, что конфликт на Донбассе надолго, – журналист

Валентина Троян: Где ты был и как работал?

Андрей Дихтяренко: Прежде всего, объясню, почему вообще родилась эта идея поездки. Мы с проектом «Донбасс реалии» очень много слышали о разных балканских сценариях, которые различные игроки на Донбассе пытаются применить к разрешению конфликта на востоке Украины. Очень часто говорят о хорватском сценарии, боснийском и о косовском. О косовском сценарии говорили, что якобы на нем, согласно данным американского журнала Time, настаивает Путин. И у меня родилась логичная идея посмотреть, а что случилось в этом регионе, в этой непризнанной «республике», а она не признана ни Украиной, ни Россией, но ее признали США и некоторые страны западной Европы.

Конфликт там разгорелся более 20 лет назад, и 10 лет назад он закончился тем, что «республика» Косово в одностороннем порядке заявила о своей независимости. Прошло уже более 20 лет с начала конфликта, более 10 лет с окончания горячей фазы, и около 20 лет на этой территории присутствуют международные миротворцы, в том числе, и украинские. Для меня было важно посмотреть, что же получилось сделать в этом регионе с точки зрения улаживания конфликта, который был более сложным и кровавым, чем тот, что мы имеем на Донбассе. Но сходства также есть.

Все украинские миротворцы, которые сейчас находятся в Косово, прошли войну на Донбассе

Валентина Троян: Легко ли туда было попасть?

Андрей Дихтяренко: Нет, очень сложно, ведь Украина не признает «республику» Косово. Въехать туда можно двумя разными способами: первый – это через территорию Сербии и неподконтрольные косовскому правительству сербские анклавы внутри «республики» Косово, и второй способ – прилететь на приштинский аэропорт, который в свое время захватывали еще российские десантники, сейчас он функционирует как гражданский. Но это можно сделать лишь тем украинцам, у которых есть в паспорте виза «республики» Косово, либо наличие в загранпаспорте шенгенской визы, выданной на много лет. У нас с оператором была такая виза в паспорте, поэтому мы могли влететь в эту «республику».

Мы успели побывать не только на территории, которая подконтрольна правительству «республики» Косово, но и на сербских анклавах. И это как будто два разных мира.

Даже если каким-то чудом сторонам удастся договориться о введении миротворческой миссии (то, что я наблюдал в Косово), то если и поспособствует чему-то, то скорее – заморозке конфликта

Валентина Троян: Куда вы отправились в первую очередь?

Андрей Дихтяренко: Мы договорились заранее о встрече с нашими украинскими миротворцами в Косово. Нас встретили, мы посмотрели, как они работают, съездили с ребятами на их объект, который они пытаются строить в приштинском аэропорту, поговорили с ними об их боевом опыте, а ведь все украинские миротворцы, которые сейчас находятся в Косово, прошли войну на Донбассе. И для нас важно было находить параллели, которые были очень интересны. Например, «киборг», который оборонял донецкий аэропорт, в самые страшные месяцы и дни декабря 2014-го года, когда уже старый терминал был фактически разрушен, восстанавливает сейчас инфраструктуру аэропорта, который тоже является очень знаковой точкой не только для Балкан, но и для всего мира. В 1999-м году в этом месте могла разразиться третья мировая война, потому что готовились вторгнуться на эту территорию войска НАТО. Они это объявили сербам, которые тогда активно противостояли албанцам, их обвиняли в этнических чистках. И за несколько часов до того, как в этот аэропорт вошли английские войска, российские десантники совершили бросок из Боснии и заняли этот аэропорт. Там был момент, когда дело доходило до прямого столкновения НАТО и России.

Находиться в этом месте, за которым я следил еще подростком, и пытаться понять, сколько всего произошло за эти 20 лет, понимать, что в твоей стране идет война, а в родной луганский аэропорт попасть сложнее, чем в приштинский, – это все очень странно. Хочу сказать, что у меня понимание ситуации на Донбассе после этой поездки значительно поменялось.

Что происходит с регионом, который был разделен войной, который в течение многих лет страдал и травмировался? Ненависть накапливается, ее невозможно снять, введя миротворческую миссию

Валентина Троян: В каком смысле? В какую сторону?

Андрей Дихтяренко: В сторону большего пессимизма. Я понял, что этот наш конфликт надолго. И даже если каким-то чудом сторонам удастся договориться о введении миротворческой миссии (то, что я наблюдал в Косово), то если и поспособствует чему-то, то скорее – заморозке конфликта. Да, большой плюс миротворцев в том, что их присутствие сняло горячую фазу. Но при этом раздельность этого региона сохранилась. Есть город Митровица на севере Косово, который разделен пополам рекой. На юге Митровицы живут албанцы, и они подчиняются косовскому правительству. А на севере этой реки живут уже сербы, и там нигде уже не встретишь косовские флаги, там висят сербские и российские флаги. Все увешено портретами Путина и графити о том, что Косово – это Сербия, а Крым – это Россия.

Есть большая опасность того, что даже на территории, которая будет утихомирена таким образом, возникнут разные анклавы

Валентина Троян: Наш слушатель Андрей Полунин задает вопрос в Вайбере: «В репортаже о жизни в Косово показана жизнь анклавов сербов. А почему украинцы Луганска и других городов, оказавшихся под колпаком ОПГ «ЛНР» не организовали свои анклавы, и возможно ли создать украинские анклавы в Луганске и других городах»?

Андрей Дихтяренко: То, что произошло сейчас в Косово, этот анклав, если спроецировать его на ситуацию на Донбассе, то это будущее наше через 10 лет. Я понял, что попал фактически в машину времени. Что происходит с регионом, который был разделен войной, который в течение многих лет страдал и травмировался? Ненависть накапливается, ее невозможно снять, введя миротворческую миссию. И есть большая опасность того, что даже на территории, которая будет утихомирена таким образом, возникнут разные анклавы. Где-то люди будут подчиняться украинскому правительству, а где-то, может быть, нет. Эта опасность может возникнуть. Сейчас это невозможно, потому что есть очень значительная силовая военная составляющая, которая так или иначе подавляет людей. В Косово она снята. Там нет албанских войск, нет сербских, там люди начинают разграничиваться, обособляться и жить по-своему.

Да, там большой этнический компонент, и мне часто говорят, что у нас не воюют сербы с албанцами, у нас нард един, и очень быстро эти раны зарастут. Но боюсь, что нет. У меня взгляд на все это сместился в сторону пессимизма, я понимаю, сколько лет нам понадобиться на то, чтобы сшивать эту страну, которая сейчас практически разорвана, благодаря этой гибридной войне, этой оккупации. И время не работает на нас, оно дополнительно разделяет людей, превращает эту линию разграничения в что-то незыблемое. Можно убрать блокпосты, но травмы, которые останутся после войны, могут разделить людей.  Я очень этого боюсь. Я увидел результат спустя 10 лет после окончания горячей фазы на Балканах, и я боюсь, что мы идет по этому балканскому сценарию.

Можно убрать блокпосты, но травмы, которые останутся после войны, могут разделить людей.  Я очень этого боюсь. Я увидел результат спустя 10 лет после окончания горячей фазы на Балканах, и я боюсь, что мы идет по этому балканскому сценарию

Валентина Троян: Ты спрашивал украинских военных в Косово, как они видят возможность введения миротворческой миссии на Донбассе?

Андрей Дихтяренко: С ними я об этом не разговаривал, потому что военные – это военные, они, скорее, не имеют права высказывать свои политические мысли. Я больше разговаривал с разными представителями и сербов, и албанцев, которые живут в Косово. Что они знают о ситуации в Украине, что они думают по поводу того, как можно исправить ситуацию на Донбассе. Все практически знают, что Россия забрала Крым, но все пытаются спорить, что Крым был украинским недолгое время, это Хрущев его подарил. У меня был очень интересный диалог с одним албанцем. Албанцы считают, что забрали Косово у Сербии так же, как Россияне у Украины забрали Крым, потому что Косово населено преимущественно албанцами и вот по этническому праву они и забрали то, что принадлежит им. Поэтому албанцы несколько сочувственно относятся к путинской агрессии, но при этом очень жалуются на сербов, которые находятся на северной части Косово в анклавах.    

Албанцы считают, что забрали Косово у Сербии так же, как Россияне у Украины забрали Крым

 Валентина Троян: В Косово развивается бизнес или производство?

Андрей Дихтяренко: Косово – очень странная территория. Европейцы, когда говорят о Косово, говорят, что это «черная дыра» Европы. Когда едешь по Косово, ты видишь до горизонта огромные площадки, на которых стоят старые разбитые машины. Есть шутка, что все машины, умершие в Европе, после смерти попадают в Косово. Туда попадают не только машины на разборку, но и машины, которые угоняют. В Косово, благо тому, что есть разные неподконтрольные анклавы, можно скрутить номера и перевести машину в этот анклав, неподконтрольный никому, и никто ее там никогда не найдет. И даже наш водитель, который возил нас по Косово, снял номера с машины, когда мы въехали в один из анклавов, потому что люди боятся, что сербы могут что-то нехорошее сделать с машиной, если увидят символику Косово.

Единственно, что могу сказать, что албанская диаспора очень сильно помогает албанцам, которые находятся в Косово, этот регион отстраивается, строятся новые здания, мечети. Естественно, там нет большой промышленности, многие объекты стоят, их никто не может запустить, как и на Донбассе, именно потому что идет спор между сербами и албанцами, а кому же принадлежат эти объекты. Они не могут работать на международных рынках из-за этого, потому что непонятно, кому принадлежат заводы и шахты.  

Итог: Косово уже отпраздновало десятилетие своей независимости, 20 лет, как туда зашли миротворцы, но клубок экономических и социальных проблем размотать пока не удается. И это страшно.

Полную версию разговора можно прослушать в прикрепленном звуковом файле.