У ВВС нет собственного мнения. Как работает крупнейшая телерадиокорпорация?

Представляем вам интервью с доктором Элизабет Робсон Элиотт, основательницей Украинской службы ББС в Лондоне.

Элизабет Робсон: Было огромное сокращение бюджета ВВС, и к, сожалению, большой кусок этих сокращений припал на долю украинцев. Русская служба тоже пострадала, но гораздо меньше. Они решили, что могут обойтись без радио или с партнерами, и предпочитают давать весь материал по Интернету.

Андрей Куликов: Насколько, по вашему мнению, это оправдано? Мне кажется, что Британия — одна из стран, где радио весьма популярно.

Элизабет Робсон: Это верно, и что интересно, наши службы, которые вещают за границу, тоже пользуются популярностью. Я думаю, что это было чисто финансовое решение, и было связано с решением правительства, которое тоже финансирует всемирную службу ВВС, что самое главное — это вещание на арабский мир и на Иран. Поэтому, чтобы добавить деньги туда и для телевидения, и для радио, они сократили многие службы. Некоторые закрыли полностью, к счастью, не украинскую службу.

Андрей Куликов: Я знаю, что украинское сообщество в Британии, и просто британцы долгие годы потратили на то, чтобы убедить правительство, что вещание в Украину желательно и возможно. И наконец решение было принято в 1991 году. Почему именно тогда и почему раньше этого делать не хотели?

Элизабет Робсон: Я думаю, было труднее всего уговорить ВВС, чем наше министерство иностранных дел. У меня такое впечатление, что люди говорили, что есть Украина — огромная страна, и было бы хорошо им вещать на своем языке. Но им ответили, что все, кто будет интересоваться иностранными делами, скорее всего знают русский язык, поэтому пусть слушают по-русски.

Ключевым моментом стало то, что министр иностранных дел Девид Мортон, работающий в то время, пришел визитом в ВВС, и я тогда задала ему вопрос, что возможно, настал момент начать вещание на украинском языке. Это было где-то осенью 90-го или весной 91-го года. Он выслушал, и сказал, что подумает. Через несколько недель мы узнали, что было принято решение начать вещание.

ВВС представляло себя как независимый наблюдатель того, что происходит в мире, старается соблюдать баланс в своих репортажах

Андрей Куликов: Вы — специалист в русской литературе, языке и культуре. Откуда у вас интерес к украинскому?

Элизабет Робсон: Помимо всего прочего, я с северо-востока Великобритании, и там люди по-другому размышляют о многих вещах. Я там выросла, интересовался языками, и вышла замуж за шотландца. Это был ключевой элемент, потому что тогда, как и сейчас, очень сильно обсуждался вопрос о независимости Шотландии. Я всегда сочувствовала народу, который был в меньшинстве в союзе. И Украина для меня была чем-то подобным. Это большой народ, который находится в меньшинстве в стране, в которой он живет. Понятно, что есть желание выделиться, определиться.

Поэтому это вызвало у меня интерес, я посещала много раз Киев, Крым. Я не могу сказать, что я хорошо знала страну, но это были мои чувства.

Андрей Куликов: Еще одним аргументом противников украинской службы было то, что в тот момент активно действовали «Радио Свобода», «Голос Америки» на украинском языке, некоторые другие радиостанции. Чем содержание и тон ВВС украинской службы отличался или должен был отличаться от других служб?

Элизабет Робсон: Цель «Радио Свободы» было заменить домашнее вещание, они делали всегда упор на то, что происходит внутри страны, как будто они на месте и вещают о том, что происходит вокруг. «Голос Америки» старался быть похоже на ВВС, но Министерство иностранных дел всегда заставляло их передавать официальную информацию по иностранным делам. Это были скучные чтения. И это наверно снесло основания объективности для радиослушателей. Работники «Голоса» постоянно протестовали против такого правила.

А ВВС представляло себя как независимый наблюдатель того, что происходит в мире, старается соблюдать баланс в своих репортажах. Они объясняли происходящее довольно спокойным тоном, который, возможно, не всем нравился. Может, это было менее интересно, чем на «Радио Свободе», где часто готовы были кричать и протестовать в своих передачах, но ВВС работало именно так.

Андрей Куликов: Почему в ВВС набрали сотрудников именно с Украины, ведь в русской службе успешно работали русские мигранты, которые были лучше вписаны в британский контекст?

Элизабет Робсон: Кандидаты из украинских общин были. Но это были в основном люди второго поколения, и у них часто было не очень хорошее украинское произношение, а если хорошее, то старомодное. Так что мы не нашли солидного украинского произношения. Мы понимали, что и в Украине нам будет сложно найти таких людей, потому что многолетняя русификация накладывает свой отпечаток, но мы принципиально хотели команду, которая сможет представить стандарт украинского языка для слушателей. И мы этого достигли.

Андрей Куликов: ВВС за очень короткий срок из людей, которые никогда не имели ничего общего с радио, довольно быстро смогли подготовить людей, которые начали выходить в эфир. В чем особенность обучения на ВВС?

Элизабет Робсон: Наша система тренировки — это не отдельная система от вещания. То есть преподаватели — это люди, которые сами вещали, и на собственном примере показывали, как надо работать. Я думаю, что это лучше, чем часами рассказывать теорию. Кроме того, мы постоянно обсуждали, как был проведен эфир. Плюс твердое желание всех, чтобы это было успешным делом.

Андрей Куликов: Когда я делал первый свой радио “пакет” на ВВС — материал, иллюстрированный голосами и звуками [от английского package – прим. ред.], то захотел в нем сделать публицистическое отступление. И Элизабет Робсон мне сказала, что так делать нельзя, потому что ты здесь выражаешь собственное мнение, а ни жанр, ни метод наш это не предусматривает. Вы сами, когда начинали работать на ВВС, сразу это поняли?

Элизабет Робсон: Мне пришлось тоже пройти через это, ведь тогда, много лет назад все было переведено с английского языка. Очень много было написано в центральных отделах, где занимались разными странами. Поэтому я все читала и впитывала, как это было написано. Я тоже время от времени писала материалы, и когда мой шеф посмотрела, то сделала мне такое же замечание, как и я — вам. То есть сказала, что ВВС не имеет мнения, не дело наших журналистов высказывать собственное мнение. Здесь не место для этого.