Гостья — онкопсихолог детского отделения Национального института рака и руководитель психологической службы Благотворительного фонда «Запорука» Алла Антонова.
Алла Антонова: Смерть близкого человека — чрезвычайное событие в жизни. Она влияет на разные отношения, жизнь человека, самого человека. Болезнь может прийти в какой-нибудь дом, или не прийти, а смерть приходит в каждый дом. Мы в последнее время больше говорим о смерти, но это не значит, что ее стало больше.
Утрата — это очень широкое понятие, оно может быть не только потерей близкого человека, но и образа себя, потеря части тела, потеря способности работать.
Но сейчас мы говорим о потере близкого человека. За каждой потерей стоит уникальная история отношений, которая и делает эту потерю драгоценной, болезненной, если есть что-то недосказанное.
Эмоционально мы можем проживать потерю, имея очень разные чувства: гнева, отчаяния, страха, плача. Можем избегать отношений, закрываться в себе, а можем, наоборот, много двигаться и все время что-то делать.
«Каждое горе уникально, и мое горе — самое большое». Если быть честным перед собой, то своя потеря всегда самая большая в мире. Степень нашего горевания, проявления эмоций зависит от наших отношений и чувства любви к тому человеку, которого мы потеряли.
Этап зрелости — может отсутствовать. Некоторые психологи это берут как некий шаблон: что должен пройти год, чтобы все этапы горя человек прошел. Но у всех по-разному.
Есть экзистенциальное чувство вины — это когда мать хочет развиваться, работать, но у нее маленький ребенок, и вот она ведет в садик этого ребенка каждое утро, чтобы поехать на работу, и ребенок плачет, а мама скучает. И когда она оставила в детском саду плачущего ребенка — испытывает чувство вины. И это нормально. С этим не нужно ничего делать, оно пройдет само.
Есть реальное чувство вины. Когда мы действительно что-то не сделали или сделали намеренно плохо. Здесь можно избавиться от этого чувства таким образом: извиниться за причиненный вред, исправить это, приложить все усилия. Тогда это чувство вины также уменьшится и исчезнет.
И есть нереальное чувство вины, невротическое. Его нам насаживают родители, например: «Ты не сделала уроки, у меня даже сердце разболелось». Важно отличать эти чувства вины. Если вы действительно сделали что-то не так, можно это исправить. Даже если человек уже умер.
Если вы испытываете чувство того ребенка, которому мама сказала, что сердце разболелось — это очень тяжело. Потому что мы его принимаем за реальность. Изменить здесь можно что-нибудь, если дифференцировать его, понять его нереальность.
Я очень часто слышу от родителей, у которых умерли дети: «Я не все сделал, не в ту клинику обратился». И когда мы начинаем говорить о прошлом, тогда: «А к тому времени это была лучшая клиника?», «Да». «А вы решали сами, вам ли врач говорил, как делать лучше?» «Да, врач говорил». Тогда человек начинает понимать: все, что можно было сделать, он сделал на то время.
Правильно: делиться своими чувствами. Говорить: «Я не знаю, что тебе сказать, но я вижу, что тебе больно». Я могу тебе помочь. Хочешь, я сделаю тебе чай?». Спрашивать и следовать за человеком. И говорить о своих чувствах. «Я действительно не знаю, как помочь, у меня самой опускаются руки, когда я вижу тебя таким грустным. Но я не хочу делать вид, что ничего не происходит». «Если ты скажешь, что я могу сделать, возможно, я смогу это сделать».
Когда человек в таком уязвимом состоянии, он очень часто забывает даже о том, что у него есть друзья, забывает, что придает ему силы. Поэтому очень важно иногда сесть и иметь время наедине с собой. Проанализировать, что я люблю, что я хочу, кто мой друг.
Можно нарисовать круг поддержки… К кому я должен обратиться, когда мне плохо? Что мне делать, чтобы пополнить свой внутренний ресурс, который дает мне силы?
Сейчас в обществе превалирует желание жить на позитиве. Все время быть на позитиве нереально, но все почему-то хотят позитива.
Да, это грустно, местами неприятно говорить о таких вещах. Когда я говорю своим детям: «Вот моя карточка банковская, здесь пароль такой, она лежит здесь» — они всегда пускают слезу и спрашивают: «Мам, ты что, собираешься умирать?» Я говорю: «Нет, но все бывает».
Если говорить о смерти больше, идет обратный эффект: я понимаю, что жизнь коротка, поэтому я не буду откладывать отпуск на какой-нибудь год, я буду это делать сейчас. Кто боится смерти, тот скрывается от жизни (за работой, за чем-то другим, что, кстати, уносит эту жизнь).
Полностью приложение слушайте в аудиофайле
При перепечатке материалов с сайта hromadske.radio обязательно размещать ссылку на материал и указывать полное название СМИ — «Громадське радио». Ссылка и название должны быть размещены не ниже второго абзаца текста.
Поддерживайте «Громадське радио» на Patreon, а также устанавливайте наше приложение:
если у вас Android
если у вас iOS