«Несколько месяцев назад я видела, как дети в селах Украины ели траву. За кражу нескольких качанов колхозной кукурузы карают смертью», — это слова из открытого письма Рии Клайман — журналистки еврейского происхождения из Канады.
Она — первая среди иностранных журналистов, кого депортировали из Советского Союза в 1932-м.
«Она садится на поезд в сентябре 1928 года в Берлине и едет в Москву, не зная русского языка, не зная ни души, не бронируя отель, не имея места, где можно остановиться», — рассказывает о ней исследователь Ярс Балан.
Отважная девушка попадает на работу помощницей к журналисту «New York Times» Уолтеру Дюранти.
«Он был не просто самым выдающимся лжецом среди журналистов в Москве, но и величайшим из лжецов, которых я встречал за 50 лет в журналистике», — описывает британский журналист Малькольм Маггеридж.
Во время Голодомора Дюранти покрывает Советскую власть. Но не все западные журналисты идут на компромисс с совестью. Британец Гарет Джонс будет кричать о голоде на весь мир.
«Большинство западных политиков не верили … в то, что возможно уничтожение людей массово, в таких масштабах», — комментирует Виталий Портников.
Тем не менее журналистка Риа Клайман в компании еще двух женщин решится на невероятную авантюру. Путешествие на авто по маршруту Москва — Харьков — Славянск — Изюм — Донецк — Кубань — Северный Кавказ — Тбилиси. И все это в 1932 году.
«Насколько я знаю, она сообщила Дюранти об этом. Он сказал: „Я напишу вам очень красивый некролог!“. Но она тем не менее поехала», — рассказывает историк Людмила Гриневич.
Меня зовут Евгения Гончарук. Это подкаст «Диктор Зло». И сегодня нас тоже ждет путешествие — в прошлое. Мы пройдемся следами трех совершенно разных иностранных журналистов. Которые окажутся по разные стороны правды во время Голодомора.
Вы можете оценить подкаст в своих приложениях: Apple Podcasts, Soundcloud, Google Podcasts, Spotify.
В 1921 году Уолтер Дюранти — один из первых журналистов, которого пускают в Советский Союз. Невысокий, хромающий на деревянной ноге, Дюранти живет в роскошной квартире на Большой Ордынке. У него есть прислуга, а на столе всегда — хорошее вино и много еды.
Дюранти привык к хорошим условиям. Он из британской семьи среднего класса, закончил Кембридж. Журналист быстро усваивает — если западный репортер пишет что-то обидное о советской власти — его непременно вышлют:
«Не думаю, что иностранцы понимали, насколько полно советские власти могли контролировать иностранную прессу. Ну, смотрите, вас туда вызывают. Вы написали статью и она им не нравится. И вот в нашем случае вас принимает [Константин] Уманский, которого я особенно не любил. И это было точь-в-точь как вызов к директору школы за твое плохое поведение — тебе грозили пальцем и говорили — так нельзч, мне это не нравится, И все идет далее, из ситуации могли быть разные выходы, но они могли не продолжить вам визу», — объясняет журналист Малькольм Маггеридж.
Он не смог работать в таких условиях. А Уолтер Дюранти работает так в Москве 12 лет.
У Дюранти было немало пороков: зависимость от опиума, любовница-россиянка, шумные вечеринки и желание всегда быть в центре внимания. Это подтверждает в своих воспоминаниях и Малькольм Маггеридж, который лично был знаком с Дюранти:
«С моей точки зрения наиболее отвратительным среди всех был корреспондент „The New York Times“ Уолтер Дюранти, которого высоко ценили. И люди, приезжавшие в Москву, всегда хотели увидеть Дюранти. Но я думаю что он был не просто самым выдающимся лжецом среди журналистов в Москве, но и величайшим из лжецов, которых я встречал за 50 лет в журналистике», — подытоживает он.
Публицист и телеведущий Виталий Портников — один из первых советских парламентских корреспондентов. По его словам, свой человек в Москве для западных газетчиков в сталинские времена был на вес золота. Но если хочешь оставаться в Москве — следуй правилам:
«Ты должен придерживаться правил дьявольской игры и Дюранти придерживался этих правил. И его ожидал — или на верху этих ступеней, или наоборот внизу этой пропасти — успех, Пулитцеровская премия, репутация одного из наиболее авторитетных западных журналистов, уважение к той информации которую он поставлял из Москвы. Но да, он сделал выбор — что он имеет полное право скрывать Голодомор, И не только Голодомор. Сама его работа в Москве — это была работа человека, который закрывал глаза на зло», — добавляет Виталий Портников.
Так Уолтер Дюранти пишет в одном из своих репортажей о Пятилетке в СССР:
«Всякий, кто нанял русских, или работал с русскими, или знает русских, понимает, что если он хочет, чтобы они прыгнули на стул, он должен сказать им прыгнуть на стол, и, целясь в стол, они доберутся до стула.
Важно то, что им есть за что ухватиться и приложить усилия — доберутся они на самом деле все сразу или нет, не имеет большого значения в стране с такими огромными природными ресурсами и с таким жестким и выносливым населением».
За эту серию о пятилетке он станет лауреатом Пулитцеровской премии.
И пока Дюранти в один голос с советской пропагандой рапортует об успехах плановой политики — на территории Украинской ССР набирает обороты одна из самых больших трагедий Европы — Голодомор.
По словам Людмилы Гриневич, историка и директорки Украинского научно-исследовательского и образовательного центра изучения Голодомора, существует понятие «эпоха Голодомора», которая длилась более 10 лет:
«Хронологические рамки укладываются в декабрь 1927 года — сталинское руководство фактически сломало НЕП, когда начались чрезвычайные мероприятия в аграрной сфере, когда начался и был голод в Украине в 1928-29 году. Об этом очень мало кто говорит и помнит. Когда начались в 1930 году депортации так называемых куркульских семей, а затем и массовая коллективизация… И вот пик фактически — 1932-33 год. А дальше эпоха Голодомора заканчивается к концу 30-х годов, потому что далее в Украине проводилась так называемая зачистка и антикуркульские операции были еще в Украине и в конце 30-х годов» — рассказывает экспертка Людмила Гриневич.
Выступая против коллективизации, украинцы воспевали Украинскую народную республику и Симона Петлюру. Они были против нового проекта под названием Советский Союз. И об этом знали в московских кабинетах. В Кремле хотели уничтожить украинцев — как носителей нелояльной идентичности.
Советская власть использовала еду как оружие. В результате были убиты по меньшей мере 3.9 миллиона человек.
Но вернемся к нашим героям. Точнее, к героине.
Риа Клайман с раннего детства мечтала о журналистике. Родилась в еврейской семье в Польше, но вскоре родители переехали в Канаду. В 4 девочка потеряла часть ноги — попала под трамвай. С 11 лет Риа уже работает на заводе — после смерти отца ей нужно было помогать маме поднимать на ноги пятерых детей.
В 1928 году Клайман 24. После работы в Нью-Йорке и Лондоне был также Париж и Берлин. Вскоре она уезжает в СССР, чтобы писать оттуда о советских реформах.
«Она садится на поезд в сентябре 1928 года в Берлине и едет в МОскву, не зная русского языка, не зная ни души, не бронируя отель, не имея места, где можно остановится. Этот нюанс показывает какой характер у нее был», — рассказывает Ярс Балан.
Именно он пробудил интерес к персоне Клайман в 2000-х.
Начинает Риа с должности помощницы тогда уже известного Уолтера Дюранти. Пока она учит русский язык, Дюранти — ее наставник в журналистике. Девушка становится московской корреспонденткой газеты «London Daily Express».
«Ее именем не подписывали статьи до 32 года. До момента, когда она решила летом 1932 года поехать на Крайний Север, чтобы посмотреть что такое трудовые лагеря, где режим использовал рабский труд политических заключенных», — описывает Ярс Балан.
Он предполагает, что сначала Риа Клайман была охвачена энтузиазмом по поводу Советского Союза. Но после той поездки в исправительные лагеря, она начала понимать, что происходит что-то ужасное.
Кстати, туда ее привели чувства. В Сибирь за нелегальные валютные операции отправили мужчину, с которым у нее были романтические отношения. Так появляются репортажи Клайман о лагерях на Севере.
В 1929 году выходит интервью журналиста Уолтера Дюранти с Иосифом Сталиным. На вопрос, что является сейчас наиболее важной проблемой внутренней политики СССР, генсек ответил так:
«Развертывание товарооборота между городом и деревней и усиление всех видов транспорта, особенно железнодорожного. Разрешение этих вопросов не так легко, но легче, чем те вопросы, которые мы уже решили, и я уверен, что мы разрешим их. Проблема промышленности решена. Проблему сельского хозяйства, крестьянско-колхозную проблему — самую трудную проблему — можно считать уже решенной».
Проблему, как он выражался, Сталин решил самым прямолинейным из всех известных ему способов — террором. В фильме «Жатва скорби» бывший советский генерал, который стал защитником прав человека и критиком СССР, Петр Григоренко рассказывает:
«Было указание. Устное. Сталин сказал. О том, что было так сказано, я могу судить по инструктивному выступлению украинского секретаря Станислава Косиора. Он говорил, что „кулак хочет задушить нашу советскую власть костлявой рукой голода. Мы ту костлявую руку перенесем на горло этого куркуля“».
В 1929-м уже активно проходила коллективизация и раскулачивание. Эти процессы сопровождались мощной пропагандой.
Энн Эпплбаум, историк и авторка книги «Красный голод. Война Сталина против Украины» на одной из встреч с читателями объясняет логику событий, которые предвещали искусственный голод в Украине:
«Ликвидация кулачества и нападки на крестьянство проложили путь к тому, что произошло в Украине. Это принесло злость и вражду. И это было частью пропаганды, которая нужна была, чтобы убедить людей в том, чтобы заходить в дома крестьян и конфисковывать еду. Предыстория, эта истерия вокруг кулаков и крестьян, пытающихся свергнуть революцию. Что они враги народа, враги государства, и все, что было — это важная подоплека истории Голодомора».
Важную роль в подготовке геноцида играет пропаганда. Исследователь этого явления профессора Генри Стентон отдельным этапом подготовки этого преступления называет — подстрекательство. Прямое и публичное подстрекательство — также преступление. Советская пропаганда накануне Голодомора работала как нацистская накануне Холокоста. Сначала идет процесс идентификации врага, объясняет историк Людмила Гриневич.
«И вот в Украине идентификация такая состоялась. Это был поп, это был куркуль. Но это был не просто „куркуль“, а вот это этнофолизм — Петлюра, петлюровец, петлюровщина. Этот этнофолизм — „петлюровщина“ — это фактически был маркер носителей этой нелояльной идентичности. А как я вам сказала, вот таких носителей этой идентичности в Украине было валом вали», — рассказывает Людмила Гриневич.
Когда ты знаешь, кто враг — дальше нужно его демонизировать и обесчеловечить. Пресса, кино и даже карикатуры работают на это. Так пропагандистский фильм Михаила Кауфмана «Небывалый поход» 1931 года содержит картины, которые порождают отвращение к «куркулям».
«Камера крупным, крупным таким [планом] наводит сначала на, извините, отхожее место. А речь идет о куркулях, и зритель может наблюдать физиологические процессы, и у него уже формируется отвращение», — добавляет она.
Украинских крестьян изображали толстыми, жадными, сидящими на мешках с зерном, и при этом с ножом, топором или даже ружьем в руках.
«Затем говорят о куркулях, как о паразитах. И возникают колосья пшеницы, и на них камера издалека и идет ближе, ближе, ближе…крупным берет каких-то там вредителей, которые уничтожают фактически вот это зерно, пшеницу вот эту», — объясняет Людмила Гриневич.
В Советском Союзе в то время монополия Компартии распространялась на все и вся. Цензура и полнейший контроль за прессой и любыми потоками информации. Одним из самых распространенных приемов пропаганды была, как называет ее историк Гриневич, перевернутая реальность:
«Миллионы людей гибнут. То есть целые села опустошены, семьи вымирают от голода. На улицах Киева, Харькова, весна 30-го года, сотни людей, несчастных крестьян, которые добрались до города и которые фактически погибают. О чем пишет пресса? О том, что все прекрасно: „Сельское хозяйство поднимается, идет энтузиазм, идет рассвет!“».
Узнать что-либо о тысячах смертей из советской прессы было невозможно. Газета «Пролетарий» — одно из главных официальных изданий УССР — пестрила заголовками о строительстве нового универмага в Харькове, демонстрациях или победных маршах. Также в заметках рассказывали истории об ударниках хлебозаготовки.
Осенью 1930 года в лондонской газете «Times» выходят путевые заметки Гарета Джонса, под названием «Две России». Это его первый визит в Советский Союз. Джонс много общается с работниками заводов. Вот фрагмент одной из публикаций:
«Один из многих тысяч горняков, бегство которых от голода и нехватки жилья видел автор [этого текста] на Донбассе, выразил свое мнение о том, что пятилетка делала для России, следующими словами: „Все уезжают из Донбасса, потому что здесь нет еды. В России ничего нет. Ситуация ужасная. Все, что коммунисты делают для нас — это обещают нам, что, когда пятилетка закончится, мы все будем процветать. Моя жизнь подобна цветку — он скоро завянет. Я хочу есть и жить сейчас. Какое мне дело до того, что будет через сто лет?“».
Гарет Джонс из Уэльса — по большому счету представитель золотой молодежи. Знает иностранные языки, в частности русский. Работает помощником премьер-министра Великобритании Дэвида Ллойда Джорджа.
Далекая Украина манит его, рассказывает журналистка и авторка сценария фильма «Голодомор. Цена правды» Андреа Халупа.
«Его мама опередила свое время. Она была гувернанткой, работала на валлийского сталелитейного магната Джона Юза на территории нынешнего Донецка, она жила в Украине. Молодая женщина отличалась смелостью. И Гарет конечно вырос на историях ее приключений и чувствовал привязанность к Украине уже в детстве, его тянуло в ту часть мира», — уверена она.
Мало кому известно, но Джонс трижды приезжает в Украину. Первый раз в августе 30-го года. Ему очень помогает знание русского, рассказывает историк Людмила Гриневич.
«Понимаете, в каком он был особом положении. Вот когда приезжали очень многие туристы или даже некоторые журналисты и они не владели языком, то они работали например через „Интурист“ или через тех людей которые были приставлены. Есть очень много документов о том, что приезжают какие-то там делегации, журналисты. И люди бросаются, а органы ГПУ пишут, что такой-то и такой-то подошел к переводчику, просил передать, что люди умирают с голода. Естественно, что никто этого не передавал. Люди пытались сказать, но прямого контакта не было», — добавляет Гриневич.
Второй раз Джонс приезжает через год вместе с Джеком Гайнзом, наследником продуктовой династии. По мотивам этой поездки в 1932 году анонимно вышла книжка «Опыты в России. Дневник». Предисловие к ней пишет Джонс. В то время в западную прессу уже начинают просачиваться отдельные публикации о голоде.
Огромную роль в этом играют эмигрантские издания в США и Канаде: «Украинский голос», «Канадский фермер», «Свобода». В «Свободе», к примеру, на протяжении 1932-33 годов выходят 84 статьи о голоде в Украине. Но, как рассказывает историк, преподавательница советской истории Кембриджского университета Дарья Матингли, нужного эффекта эта информационная волна не давала:
«Она была в эмигрантских кругах, она распространялась, но она не имела такого покрытия и она была для аудитории эмигрантской, то есть диаспорной Украины, украинской в первую очередь. Также была информация в отдельных, не таких массовых средствах массовой информации, в газетах и в Канаде, это Риа Клайман, и в Америке. Даже вот в газете на идиш в Нью-Йорке», — подчеркивает Дарья Матингли.
В немецкой «Vossische Zeitung» в мае 32 года выходит статья — «Украина перед лицом голода». Украинская пресс-служба подает ее в сокращенном переводе:
«Это коллективизированные крестьяне, которые в длиннющих очередях выстаивают под мясными магазинами, чтобы достать за большие деньги кусок конского мяса или хотя бы какую-нибудь кость».
Интересно, что именно Германия в начале 30-х годов, несмотря на информационную блокаду, рассказывала о голоде в СССР. Но, при этом преследуя свои мотивы, отмечает историк Людмила Гриневич:
«Безусловно, когда Гитлер и его правительство… И там они организовывали выставку этих писем голодающих крестьян и выставку фотографий, там использовались фотографии Александра Венинбергера и так далее. То есть фактически там была задача какая — не рассказать правду о голоде. Им по сути дела было плевать вообще на то, что происходить с Украиной и украинцами. А там была задача использовать эту тему, чтобы легитимизировать свою власть», — добавляет она.
Три молодых женщины выезжают на своем автомобиле из Москвы. Перед ними путь длиной в 5 тысяч миль. Руководит процессом Риа Клайман. Журналист и историк Богдан Нагайло считает, что она уже тогда знала о лицемерии советской власти.
«Она уже в августе–сентябре 32 года поехала с двумя подругами, двумя богатыми американками. Они сделали вид, что они как-будто едут в тур по Советскому союзу, и хотят увидеть Тифлис, Тбилиси. Они взяли даже ящик шампанского с собой», — рассказывает Богдан Нагайло.
По словам Людмилы Гриневич, директорки Украинского научно-исследовательского и образовательного центра изучения Голодомора, Клайман делится планами с Дюранти.
«Насколько я знаю, она сообщила Дюранти об этом. Он сказал, что „я напишу вам очень красивый некролог!. Но она тем не менее поехала. Она ехала, уже голод был в Украине. Сто сорок тысяч от голода умерли. Уже. В 1932 году. Москва-Тула-Курск-Харьков-Донбасс-Северный Кавказ — вот это ее линия“, — описывает Людмила Гриневич.
Ту поездку Клайман называет „путешествием русским голодным краем“. Вот фрагмент публикации в Toronto Evening Telegram, которая выйдет с опозданием, только 10 мая 1933 года:
„Одна женщина вбежала обратно в дом и принесла черною рыхлую субстанцию. — Вот наш хлеб, — перевел мальчик. „Из сушеной тыквы и картофеля. Когда этого не будет, у нас не будет ничего другого. Зерно забирает сельсовет. Наши овощи, [которые] мы выращиваем в саду, не переживут зиму. Что мы будем делать весной?“. Я покинула это село исполненная решимости, чтобы их мольба была услышана не только в Кремле, но и во всем мире. Сталин строит социализм в одной стране, а крестьянские дети едят траву под дверями его социалистических городов».
Риа Клайман — рискует всем, рассказывая правду, считает преподавательница Кембриджского университета Дарья Матингли.
«Для нее как женщины, инвалида и еврейки ее позиция по голоду в Украине была очень прогрессивной, потому что освещая голод именно в Украине — это говорило о том, что украинцы становились жертвами, о том, что украинцы преследуются. Потому что они украинцы, а не просто крестьяне. То есть Риа Клайман для своего поколения журналистов революционна на многих уровнях», — уверена Дарья Матингли.
В сентябре 1932 года Клайман узнает, что решением Политбюро ЦК ВКПб ее обвиняют в клевете, провокации и вымышленной информации об СССР. Она вынуждена покинуть страну.
Теперь она может свободно писать. Ее первые несколько репортажей о голоде выходят в «Daily Express» в ноябре 32 года.
Подробно хронику своей поездки по Украине и Северному Кавказу она описывает в двадцать одной статье, опубликованной в «Toronto Telegram» уже в мае–июне 1933. Серию начинает открытое письмо товарищу Ягоде — исполняющему обязанности главы ОГПУ.
«Меня обвинили в распространении вопиющей информации по поводу ситуации с продовольствием в городах и голоде в селах. Но несколько месяцев назад я видела как дети в селах Украины ели траву. За кражу нескольких качанов колхозной кукурузы карают смертью — именно таким образом придерживаются закона и порядка среди голодающих крестьян. Вы не хотите, чтобы от этом узнали за границей».
Она войдет в историю как первая среди иностранных журналистов, которую депортируют из Советского Союза.
В марте 1933-го британский журналист Гарет Джонс сходит с поезда на небольшой станции под Харьковом. В его рюкзаке буханка белого хлеба, сыр, мясо и шоколад, купленный в магазинах «Торгсина». В селах ему говорят одно и тоже: нет хлеба, люди умирают. Скот погибает, нечем кормить. Все пережитое он записывает в дневник:
«Я заночевал в селе, где когда-то было 200 волов, а осталось шесть. Крестьяне ели фураж, которого осталось на месяц. Они рассказывали, что уже много людей умерло от голода. Два солдата пришли арестовывать вора. Они посоветовали мне не ехать ночью, потому что на дорогах много голодных отчаявшихся людей», — пишет тот.
Джонс спит на полу в домах крестьян. Делится едой с голодными людьми, слушает их истории. Попадая в Харьков, он видит тысячи людей, которые стоят в очереди за хлебом.
«Эрика из консульства Германии и я шли около сотни оборванных бледных людей. Из магазина, окна которого были разбиты и обшиты деревом, вышел милиционер и сказал: „Сегодня нет хлеба“. Слышны крики разгневанных крестьян. „Но граждане, хлеба нет“. — Как долго вы здесь? — спросил я мужчину. „Два дня.“ Они не ушли, а остались», — описывает журналист.
10 дней Гарет Джонс ездит по Украине. Он делится впечатлением с Уолтером Дюранти, Малькольмом Маггериджом и другими коллегами. Позже Маггеридж рассказывает, что тема голода — просто таки висела в воздухе:
«Судя по разговорам в Москве, это была большая, глубокая история. Все знали о ней, в этом нет сомнений. Все знали, что происходит ужасный голод. В самой Москве была нехватка еды, припасы доставали с трудом», — вспоминает он.
Сам Маггеридж, человек, который считал Советский Союз чуть ли не раем, в итоге пишет о голоде в Украине три статьи. Он отправляет их дипломатической почтой в «Manchester Guardian». Они выходят не в полном объеме и под псевдонимом.
Богдан Нагайло, журналист и историк, в 1983 году взял интервью у Маггериджа. Тот жаловался ему, что статьи про крестьян не охотно брали, не понимая контекста и целостности украинской проблемы:
«Левая газета, симпатизрующая Советскому Союзу, которая, между прочим, очень критиковала Польшу за ее политику к украинскому меньшинству, то есть к украинцам в Западной Украине… Если пересмотреть страницы либеральных и левых газет в то время, в частности „Manchester Guardian“, у них было больше материала о тяжелом положении украинцев при поляках, чем материалов о Советском Союзе и ситуации там», — рассказывает Богдан Нагайло.
Фото и видео, на которых запечатлен украинский голод в начале 30-х, практически нет. Советские фотокоры такое не снимали. Въезд иностранцев в села ограничивали, а потом и вовсе запретили. У крестьян фотоаппаратов не было.
Лишь через восемь десятков лет о Гарете Джонсе снимут художественный фильм. Это не может быть историческим свидетельством, но дает четкое представление о том времени и самом журналисте. Вот кадры пресс-конференции Джонса в Берлине:
«Сталин — это далеко не уникальный творец светлой утопии. Разве что кто-то хочет уничтожения миллионов невиновных считать успешным экспериментом. Не дайте себя обмануть. Если закроем глаза на этот хладнокровно организованный голод — то у него будут последователи. Спасибо за внимание».
Выступление Джонса имело эффект разорвавшейся бомбы. Он дает интервью кореспонденту «New York Evening Journal». Его перепечатывают также «Manchester Guardian», и другие. Вот фрагмент легендарной статьи «В России правит голод»:
«Если сейчас тяжело и если в деревнях умирают миллионы — а я не был ни в одной деревне, где бы не умерло много людей — то что же будет через месяц? Оставшуюся картошку пересчитывают поштучно, но во многих домах картошка давно закончилась. Свекла, когда-то использовавшаяся в качестве корма для скота, может закончиться во многих хатах до того, как в июне, июле и августе появится новая пища, а у многих даже нет свеклы».
Реакция была незамедлительной. Нарком по иностранным делам Литвинов обвинил Джонса в клевете и запретил ему въезд в СССР.
Отдельную кампанию по дискредитации Гарета развернули и журналисты. Главным образом Уолтер Дюранти. 31 марта на страницах «The New York Times» выходит его статья «Русские голодают, но от голода не умирают». Пулитцеровский лауреат уверял мир:
«В стране существует серьезный недостаток пищи, хотя есть отдельные примеры хорошо управляемых государственных или коллективных ферм. Большие города и армия едой снабжаются адекватно. Случаев голода, или смертей от голода нет, но широко распространена смертность от болезней, вызванных недоеданием.
Если коротко, то условия определенно плохи у некоторых секциях — Украине, Северном Кавказе и Поволжье. Остальная часть страны живет на урезанном пайке, но ничего более. Эти условия плохи, но голода нет».
Уолтер Дюранти знает правду. В личной беседе с работником британского посольства он предполагает, что „в прошлом году в СССР 10 миллионов людей погибли, прямо или непрямо из-за дефицита продовольствия. Но, как считали в Кремле, — западный мир надо заставить сомневаться в словах Джонса, объясняет преподавательница Кембриджского университета Дарья Матингли:
«Общественность на Западе должна иметь противоречивые новости из Советского Союза. Их перевирали, ими манипулировали, их отрицали, их урезали. То есть мы видим те же технологии которые сейчас используются в российских СМИ. То есть „не все так однозначно“. А в 30тые годы говорилось о том что — это враги перевирают, ваши медиа показывают советский союз в негативном ключе, а на самом деле все замечательно и да, есть какие-то лишения, есть продовольственные затруднения, есть голод, но люди не умирают. Это лишь такие издержки строительства», — рассказывает она.
Историк Людмила Гриневич считает, что у корреспондентов, работающих в Союзе, был выбор, кого поддержать.
Юджин Лайонс, корреспондент «United Press», Уолтер Дюранти из «The New York Times» и другие журналисты ужинают в отеле «Метрополь». Их собрал советский цензор:
«Константин Уманский — человек, который фактически руководил там отделом прессы в Наркомате иностранных дел. Огромный специалист, ценитель живописи, и человек, который фактически обслуживал вот эти все информационные кампании по блокаде голода. Сохранились воспоминания, что он проводил такую специальную вечеринку», — объясняет она.
Такие слова позже напишет журналист Лайонс — участник этой встречи:
«Мы долго торговались, в духе джентльменского „ты — мне, я — тебе“, ослепленные золотозубой улыбкой Уманского, и наконец-то выработали формулу опровержения. В достаточно обтекаемых изречениях, чтобы потешить наше самолюбие, мы признали, что чертов Джонс — лжец. Закончив свое грязное дело, кто-то заказал водку и закуску.
Бедный Гарет Джонс, наверное, не на шутку удивился, когда факты, которые он с такими трудностями из нас вытащил, были похоронены под валом наших опровержений».
Теперь корреспондентам в Москве запрещают выезжать из города и делать расследования. Работает правило — уменьшать масштабы или замалчивать голод.
Почему Запад не хотел правды
Почему Запад не хотел слышать правду о Голодоморе? На то было несколько причин, говорит журналист и историк Богдан Нагайло:
«Не забываем о контексте. Маггерридж и Джонс, писали в месяц, когда Гитлер пришел к власти. Очень много внимания было уделенО событиям в Германии. Очень много внимания было уделялось тому, что Америка как раз собиралась установить дипломатические отношения с Советским союзом. Как раз в то время. Рузвельт представлял политику своего Нового курса, своего НЕПа, так называемого, американского», — рассказывает Богдан Нагайло.
Публицист и телеведущий Виталий Портников считает, что признать факт такой трагедии — означало признать свою бездеятельность:
«Вы понимаете, в нормальном мире нормальный человек просто не может себе представить, что зло может приобрести такие масштабы. Мы это увидим буквально через 10 лет после Голодомора — когда будет Холокост. Большинство западных политиков не верили, что возможно уничтожение людей массово, в таких масштабах. Если у вас хватает такой фантазии, вы начинаете задавать себе вопрос — а почему я не могу вмешаться?», — утверждает Виталий Портников.
Французский политик Эдуард Эррио мог вмешаться. Летом 1933 года он прибывает с визитом в СССР. Зарубежного гостя возят на автомобиле, у него четкий маршрут. Эррио встречают только проверенные люди. Сперва он приезжает в Одессу, а позже — в Киев. Политик видит лишь дворников в белых фартуках, и как на улицах. раздают хлеб. Спецоперация по сокрытию трагедии удалась, считает историк Дарья Матингли.
«Его визит… он оказал должный эффект. Он приезжает, видит счастливых колхозников в чистой одежде за убранным столом и что много еды, все счастливы. Его не возили в села, где были случаи людоедства или где массово умирали. Естественно, потом в СМИ все сообщения о его визите показывались в совершенно радужных тонах, и он был счастлив этому ассистировать. Точно также, как и другие культурные деятели», — рассказывает Дарья Матингли.
Позже в интервью Эррио несколько раз говорит: «Голода в СССР нет». Так французский политик публично отрицает огромную продовольственную катастрофу и гибель людей. Но правду было уже не заглушить.
Материалы выходят в британских «Daily Telegraph», «Times», «Morning Post», «Observer» и других. Однако правда все еще звучит вперемешку с враньем. Так журналистка Джоун Бичам в письме для «Manchester Guardian» в октябре 33-го пишет о большом урожае в Украине, веселых крестьянках, которые продают хлеб и молоко на рынках.
После травли Гарет Джонс едет к родителям, пишет для местной газеты. В 1935, когда он был в Маньчжурии, его похищают и убивают. Есть версия, что это дело рук советских спецслужб. Сердце Джонса останавливается за день до его 30-летия.
Дюранти же продолжает работать. Пишет книги об СССР, умирает своей смертью в 73 года. Через многие годы газета «The New York Times» признает то, что его статьи были необъективными. Но лишить его статуса лауреата Пулитцеровской премии так и не удалось.
Здесь можно подписать петицию с требованием лишить его этой премии.
Риа Клайман после высылки из Союза публикует десятки статей о своем эпическом путешествии на автомобиле. Позже еврейка работает в нацистской Германии — вплоть до 38 года. Когда репрессии против евреев усиливаются, она с группой других беженцев вылетает из Германии в Амстердам. Их самолет падает, но Клайман — о чудо! — переживает падение.
Пропаганда, свидетелями которой стали наши герои, продолжает работать. Переписи населения после Голодомора запрещены самим Сталиным. Газета «Правда» пишет: «Враги народа сделали все, чтобы исказить реальную численность». Цифрами нагло манипулируют.
«И даже в последующие два-три года советская система прилагала огромные усилия, чтобы скрыть голод, вплоть до использования результатов переписи, проведенной в 1937 году. Большая перепись была проведена в 37 году, и она показала, что в Украине исчезло слишком много людей. Сталин эту перепись скрыл. Следующая перепись была в 39 году и там были манипуляции с цифрами», — рассказывает историк Энн Эпплбаум.
Врачей заставляли скрывать истинные причины массовой смертности. Под отдельным контролем была корреспонденция. Любое публичное воспоминание о голоде — было равно преступлению.
Машина пропаганды СССР годами скрывала правду о голоде в Украине, контролируя даже иностранных журналистов. А когда в 80-е зазвучали голоса свидетелей той трагедии, — в Москве сказали, что они врут или вовсе нацисты.
Историк Людмила Гриневич рассказывает, что сама была жертвой пропаганды. В 80-х, работая экскурсоводом в музее, пожилой мужчина спросил ее, почему она не рассказывает о голоде:
«Я была просто… Как молодой человек, опешила от того, что я могу не знать о таком серьезном явлении как голод. И я пошла в нашу центральную научную библиотеку Вернадского в газетный фонд. И я села, знаете, фронтально обработала несколько газет, каждый номер пересмотрела и успокоилась — наверно это какая-то выдумка. Какой голод? Ничего о голоде нет», — делится Людмила Гриневич.
Лишь после объявления Украиной независимости правда о голоде становится известна все большему количеству людей. Сегодня 17 стран признали искусственный голод 1932-33 годов геноцидом украинского народа. При этом современная Россия всё ещё отрицает голодомор или убеждает мир, что это было общее горе всех советских народов.
Подпишитесь, чтобы не пропускать свежие выпуски: Apple Podcasts, Soundcloud, Google Podcasts, Spotify.
Над проектом также работают:
Cаунд-продюсер Алексей Нежиков
Сценаристки Евгения Гончарук, Людмила Гриневич
Монтажер Youtube-версий Ярослав Федоренко
Иллюстратор Александр Грехов
Аниматор Владислав Бурбела
Редакторка Мила Мороз
Продюсерка Катерина Мацюпа
Креативный продюсер Кирилл Лукеренко