hromadske.tv
Сергей Мокрушин: На второй месяц после гражданской блокады Крыма последовала официальная блокада: было издано распоряжение о прекращении торговли с Крымом. Гражданское общество берет на себя функцию государственной стратегии?
Андрей Клименко: Понимаете, там, где государство ничего не делает, неизбежно украинское гражданское общество начинает делать это само. На сегодняшний день организация крымскотатарского народа — это неразрывная часть украинского гражданского общества. Именно они проявили эту инициативу и были поддержаны другими не крымскотатарскими организациями.
На самом деле, тут ситуация довольно забавная. Отвечая на такие вопросы иностранным дипломатам и журналистам, нам приходится объяснять: поймите, пожалуйста, есть две Украины.
Одна Украина сделала Майдан, выгнала Януковича, остановила русскую агрессию на востоке и занимается волонтерством.
А есть вторая Украина, которая до сих пор не сформулировала стратегии по Крыму, которая продолжает пытаться там торговать и получать гешефт. Это та Украина, которая вводила санкции против России уже после того, как весь цивилизованный мир эти санкции ввел, в том числе по ракетам и по российским оборонным программам.
Но нам удается это отношение украинского истеблишмента во многих местах прорывать. Например, создание прокуратуры Автономной Республики Крым — это была чисто волонтерская работа. Добились, создали, и этот механизм закрутился.
Или, помните, летал самолёт из Симферополя в Стамбул? Регулярный авиарейс через Анапу. Теперь не летает этот самолет. Это работа именно гражданского общества вместе с отдельными руководителями Министерства инфраструктуры Украины.
То же самое касается и железнодорожного сообщения, то же самое касается принятия закона об обеспечении прав внутренне перемещенных лиц, и в конце концов — запрет полетов и водоснабжения Крыма по Северо-Крымскому каналу. Это тоже элемент блокады, и он был еще весной 2014 года, благодаря инициативе нашего земляка господина Сенченко.
Я совершенно ответственно заявляю, что в руководствах многих ключевых министерств и ведомств есть люди, которые являются нашими сторонниками в стратегии возвращения Крыма. Это люди, которым, несмотря на отсутствие государственной политики, удается точечно достигать каких-то целей.
Конечно, блокада, которую осенью начали гражданские активисты, представители Меджлиса крымскотатарского народа и других украинских общественных организаций, возвратила эту проблему и многое показала. О ней было много сказано. Я думаю, что она будет продолжаться.
Сергей Мокрушин: Крымчанам может показаться, что мы здесь сидим и думаем, как бы ограничить что-то Крыму, как бы не дать людям спокойно жить. Что должны понимать крымчане?
Андрей Клименко: Смотря кто. Я думаю, что людям, которые ходили на референдум 16 марта, объяснять что-то бесполезно. По нашим оценкам, таких людей там 30-35%, то есть 1/3. Есть еще треть — это обыватели, которые там и при белых, и при красных, и при немцах, и при советах, и при нацистах и большевиках решали одну задачу — выживание. Мне кажется, что им тоже ничего объяснять не надо, потому что им все объясняет Russia Today, Киселев-ТВ и другие русские СМИ.
Объяснять надо тем гражданам, которые составляют тоже около трети: половина из них — крымские татары, а вторая половина — это люди других национальностей, живущие в Крыму. Им надо в комплексе объяснять всю задачу. Им надо объяснять, что Крым мы можем вернуть двумя путями: или военным, или мирным.
Мирный путь возвращения Крыма основан на экономических санкциях и на том, чтобы сделать содержание Крыма все более и более дорогим для государства-оккупанта. И в конечном итоге эта система международных и украинских санкций сработает, и Крым вернется туда, где ему полагается быть.
Мы, Украина, делали и будем делать целый комплекс действий, направленных именно на то, чтобы это новое приобретение стало «гирей на ногах» у российской экономики, социальной сферы и так далее. При этом в соответствии со всеми международными конвенциями и с украинским законодательством решение социальных и прочих проблем на оккупированной территории — это задача страны-оккупанта. И никаких претензий к Украине по этому поводу быть не может. Другое дело, что мы понимаем, что не прорвем информационную блокаду — не будет там сигнала украинского телевидения.
Сергей Мокрушин: Но радиосигнал там есть, правда, со многими оговорками, так как нужен специальный радиоприемник…
Андрей Клименко: Понятно, что пока есть Интернет, пока не заблокированы все сайты украинские, пока есть спутниковое телевидение — желающие люди могут получать информацию, а многие это делают. Но, понимаете, когда я слышу от правой руки президента Украины и его бизнес-партнера «крокодильи слезы» по поводу того, что «там же наши люди, что они будут кушать?», мне хочется задать ему вопрос, не вызваны ли его переживания тем, что сухопутной блокадой прекращен гигантский поток контрабанды украинских товаров через территорию Крыма на территорию Российской Федерации? Товары, которые перегружались и переупаковывались с заменой документов. Вот в этом был большой экономический смысл.
В Крыму украинские патриоты всех национальностей восприняли это позитивно: «Делайте что-нибудь, наконец-то вы начали делать что-то». Потому что уже невозможно жить в этой среде, с этими флагами, с этой репрессивной машиной.
Сергей Мокрушин: Что происходит на материковой части Украины с переселенцами из Крыма? Насколько стратегически важно решение вопроса в этой сфере? Решается ли он?
Андрей Клименко: Это следствие той двойственной или тройственной позиции, которую занимают президент Украины и премьер-министр Украины, и если честно говорить — у нас в организации уже перестали думать о президенте и премьер-министре, о Кабмине и так далее. Если мы видим, что есть в министерстве конкретный человек, с которым можно что-то решить, то надо решать. Если есть проблемы, которые мы можем решить сами — значит надо их решать.
Мы два года говорим о том, что для системной работы (что в законе прописано, кстати говоря) должен быть создан сильный орган исполнительной власти, который бы занимался крымскими проблемами. Мы это видим, как Совет министров Автономной Республики Крым.
Кто его будет возглавлять — это другой вопрос. Но должен быть центр, который бы крутил все «приводные ремни». Я до сих пор не могу понять, почему у нас информационные сообщения о том, сколько переселенцев из Крыма приехало, публикует МЧС, хотя регистрирует их Министерство социальной политики, а место проживания и временную прописку делает Государственная миграционная служба Украины.
Поэтому я не хочу, чтобы для Верховной рады Украины, Кабинета министров Украины было неожиданностью, что, например, в 2016 году мы, крымские переселенцы — украинцы, татары, русские и другие — проведем выборы, изберем свой гражданский Верховный совет Автономной Республики Крым. А он назначит гражданский Совет министров Автономной Республики Крым.
Мы, кстати говоря, серьезно обсуждали блокаду с координационным советом организации крымских переселенцев и с руководителем Меджлиса крымскотатарского народа.
Если не делает государство блокаду, возникает гражданская блокада. Если государство не делает и не восстанавливает крымские органы, значит, они появятся в виде гражданских органов.
Сергей Мокрушин: Все-таки некоторые крымские органы власти существуют. Это Государственная служба по делам АР Крым и города Севастополь, представительство президента Украины в Крыму и два силовых ведомства: прокуратура Крыма и МВД. Ваша оценка эффективности их работы?
Андрей Клименко: На мой взгляд, сегодня работает представительство президента. Оно работает в Херсоне, и оно работает в пределах, выделенных ему сумм и функций, и оно выполняет огромную черновую работу. Туда потоком идут люди, и они пытаются давать им советы, консультации, куда-то их направлять для решения простых житейских вопросов обмена документов, поиска работы, оформления пособий и так далее. Камень в них я не брошу.
Так же работает прокуратура АР Крым, и будем надеяться, что приемник Холодницкого на этом посту будет таким же активным. Всех остальных я не знаю, понимаете? Мы знаем всех, кто занимался крымскими проблемами. Я думаю, что эти полуорганы и полуструктуры были созданы именно для того, чтобы ничего не делать. Но все равно мы заставим официальные структуры нашей страны делать то, что нужно нашему обществу.
Сергей Мокрушин: Сколько времени понадобится обществу материковой части Украины и тому, которое находится в Крыму, чтобы снова найти общий язык?
Андрей Клименко: Я думаю, что никакого общего языка искать не придется, и все это восстановится очень быстро. Я думаю, что к тому моменту, когда будут происходить эти процессы, в Крыму будет уже до полумиллиона русских переселенцев из регионов Российской Федерации.
За полтора года только население Севастополя за счет переезда людей на постоянное место жительства из регионов Российской Федерации возросло на 50 тысяч. И это для 400-тысячного города. Мы сейчас пытаемся понять эти цифры по Крыму, и эти цифры будут очень большими. Там специально идет процесс замены населения: военные, чиновники, члены их семей, силовики.
На сегодняшний день в тех ведомствах, созданных оккупантами в Крыму, которые подчиняются Москве, а именно ФСБ, Следственный комитет и так далее, на сегодняшний день в них 70-75% персонала — это россияне. В остальных крымских министерствах и комитетах — до 50% персонала. Сейчас появилась волна переселенцев-пенсионеров из Сибири и Дальнего Востока, которые мечтают провести старость где-нибудь в Байдарской долине, в хороших местах. Там идет скупка домов и так далее.
Эти люди просто уедут, когда поймут, что Крым неизбежно вернется в состав Украины. Они уедут сами, поэтому у нас с ними не будет никаких проблем во взаимоотношениях. Обывателям все равно. Я думаю, что обывателям в соревновании телевизора с холодильником, холодильник постепенно начинает набирать очки.
Что касается наших граждан, то я не думаю, что возникнут какие-то проблемы. Но мы должны сформулировать в этом гуманитарном аспекте кто будет подвергнут преследованию уголовному или административному, а кто не будет.
Все депутаты, все чиновники республиканского и муниципального уровня, все кто принимал присягу раньше, или Украине или России, все кто сдал украинский паспорт, для того чтобы работать чиновником — у них будут проблемы.
Проблемы будут с недвижимостью. Я думаю, что это будет очень прочная гуманитарная основа к тому времени, о котором мы говорим.