Фото: Укринформ
На связи — украинский кинорежиссер, лауреат Шевченковской премии и заслуженный деятель искусств Украины Игорь Кобрин. Говорим о фильме, над которым он сейчас работает — «1945». Игорь Кобрин и его команда заинтересованы в оценке того, что они уже успели сделать, чтобы успешно работать над остальными двумя сериями. Посмотреть фрагменты фильма можно здесь.
Игорь Кобрин: Для меня прошла война, по сути дела — не одна война. Это война системы, которую возглавлял Сталин (Вторая мировая), и та война, которую мы вычленили из Второй мировой, и называем «Великой Отечественной», которую вел народ. По сути дела, Сталин свою Вторую мировую проиграл, а народ свою Великую Отечественную выиграл.
Когда я даже делал «1941», было понятно, что Вторую мировую войну начали две системы: нацистская Германия и коммунистический Советский Союз. И обе системы боролись за всемирное могущество. Сталин был продолжателем идеи большевистской всемирной революции, хотел построить всемирную коммунистическую империю, эта война должна была ее построить, и ему это не удалось. Конечно, он расширил империю, сделал большой социалистический лагерь.
Интересно свое время сказал Шарль де Голль, что «Сталин не ушел в прошлое, он растворился в будущем». Это будущее — это наше настоящее. Что лежит в основе любой тоталитарной системы: ленинский большевизм, вера в определенную идею, когда кто-то не хочет следовать этой идее, его заставляют. Этот большевизм остался и сегодня.
Есть в истории такая закономерность, что именно гуманитарные науки и искусство в катаклизмах ищут основу, и это дает им толчок. А на самом деле нас ждут очень тяжелые времена. Сейчас идет довольно странный спор: что лучше, экономика или человеческая жизнь. Я не врач, не знаю, как это может происходить, но я, как режиссер, немножко разбираюсь в социальной психологии. Но прекрасно понимаю, что, если мы не создадим абсолютные условия для карантина, и начнутся смерти, тогда этот коронавирус может разрушить и человеческую жизнь, и экономику.
О сходстве с Чернобылем. Опасность, которую не видно. Когда не чувствуешь крови, не видно раненых, погибших, оно психологически не действует. Я вижу абсолютную безопасность. В 1986 году люди также, когда стало все известно, относились к этому довольно легкомысленно. Сегодня на улице я вижу людей, которые абсолютно не придерживаются советов, собираются, стоят в очередях. Общество психологически не готово к таким испытаниям.
Полную версию разговора на украинском языке слушайте в аудиофайле