«Громадське радио»
Об истории Лины и Алексея Головко мы узнали из статьи журналиста «Реальной газеты» Александра Нечая. Семья Головко выехала из Луганска задолго до начала войны. Весной этого года Лина Головко обратилась в Голосеевский центр занятости о постановке на учет и получении пособия. Но, увидев луганскую прописку, сотрудники центра занятости стали требовать справку переселенца.
Чтобы доказать, что она не является внутренне перемещенным лицом, Лине пришлось оформить справку непереселенца. Но на этом история не закончилась и семье пришлось обратиться в суд.
Наталья Соколенко: Как вы узнали об этой истории?
Александр Нечай: С Алексеем меня познакомил один наш общий друг. Позвонил, рассказал, что у людей существует такая проблема. Я давно задумывался, что делать людям, которые давно живут за пределами Донецкой и Луганской областей, но имеют эту пресловутую «неудобную» регистрацию. Но подобного я еще не видел. Алексей и Лина создали прецедент того, что получили статус непереселенца.
Наталья Соколенко: Когда возникла эта проблема, что вам пришлось доказывать, что вы не вынужденные перемещенные лица?
Лина Головко: На самом деле, если бы мне еще полгода назад рассказали, что мне придется столкнуться с такой проблемой, я бы, наверное, не поверила. Я живу в Киеве уже около девяти лет и никогда не было такой проблемы. Видимо до того, как я столкнулась с органами государственной власти. Проблема возникла, когда в службе занятости мне отказывали в постановке на учет.
Сергей Стуканов: Вам отказали из-за отсутствия справки переселенца? У них есть какое-то постановление, что всем лицам с Луганской и Донецкой областей надо иметь справку переселенца?
Лина Головко: В том-то и дело, что такого распоряжения нам показать не смогли. Мы спросили об официальных документах, а нам просто ответили, что вот вы с Луганской области, значит по умолчанию переселенцы.
Наталья Соколенко: Давайте восстановим историю — вы попросили поставить вас на учет, каким был ответ?
Лина Головко: Я предоставила все необходимые документы: трудовую, приказ об увольнении, паспорт, идентификационный код — тот перечень документов, который существует для всех нормальных граждан. А оказалось, что мы не совсем нормальные.
Сергей Стуканов: У вас просили справку переселенца, а когда узнали, что вы переехали раньше справку непереселенца?
Лина Головко: Нет, просили все равно справку переселенцев. Говорят — нет ничего сложного в том, чтобы ее получить.
Сергей Стуканов: А у вас в трудовой уже были какие-то киевские трудоустройства, которые выходили за период начала войны?
Лина Головко: Да, это был мой первый аргумент, который я приводила — у меня абсолютно все фирмы с киевским адресом, туда можно позвонить, они подтвердят, что я работала.
Наталья Соколенко: Сергей, какова была ваша реакция?
Алексей Головко: Эмоциональных реакций практически не было. Чему удивляться в стране, где каждая инстанция сама себе пишет законы. Сталкиваясь с государственными органами раньше, я понимал, что с их стороны должность, а с твоей ничего. Поэтому я снимал все на видео, которое потом опубликовал Александр.
Вопрос был поставлен таким образом: вы мне предоставляете закон, по которому я должен предоставить справку, я ее получаю, никаких проблем. Ответ был: а откуда мы знаем, что вы не переселенец, у вас Луганская прописка, вы или переселенец, или нет, докажите справкой. После нескольких дней жестких переговоров нас таки поставили на учет.
Лина Головко: Был долгий период «мы вас поставим, но пособие не назначим». И когда уже опять-таки с фиксацией на видео мы говорили, что дайте нам официальный отказ и мы будем его опровергать, только тогда они поставили меня на учет.
Сергей Стуканов: После того как вы написали эту историю были ли какие-то еще звонки или сообщения от людей, которые столкнулись с подобным?
Александр Нечай: Я столкнулся с реальным комментарием, что человек пошел и взял справку непереселенца. Некоторые отвечали ему, что не надо идти на поводу у государства, а он сказал, что «в процветающей бюрократии с бумажкой легче жить». Прописка у нас отменена, есть регистрация. Но при этом у многих организаций возникает много вопросов, из-за отсутствия коммуникации, незнания законов, а люди не хотят отстаивать свои права.
Наталья Соколенко: Вас поставили на учет, почему вы потом обратились в суд?
Алексей Головко: Справки — это были только цветочки, потом начались очень интересные события, пик бюрократического маразма. Когда с боями мы были поставлены на учет и назначено пособие, люди решили превзойти самих себя. Лида немного приболела, мы не явились на назначенный визит. Мы должны приходить не реже раза в тридцать дней. Когда этот срок еще не закончился, даже не до конца больничного, мы приехали в полубольном состоянии, чтобы не было заминок еще и с этим. Но там была фантастическая карательная мера, при чем превентивная.
Еще на следующий день после того как мы не явились, нам уже сократили пособие на 15 дней. Это превзошло все — человек не приходит по уважительной причине, ему даже не дают оправдаться. Сказали, что если мы оставим оригиналы медицинских справок, то они может быть пересмотрят решение, но санкция уже введена.
Дальше случилось еще интереснее. По закону, если человеку не могут найти работу, а у Лины очень специфическая специальность, он может заняться самозанятостью. То есть получить единоразово все пособие, чтобы заняться частным предпринимательством. А нам дают отказ и в этом, на основании того, что к нам уже принимались штрафные санкции в виде отмены пособия за то, что мы не пришли потому что болели.
Наталья Соколенко: Какое решение суда?
Алексей Головко: Решение суда на данный момент однозначно в нашу пользу.
Наталья Соколенко: Почему на данный момент?
Алексей Головко: Потому что люди не поняли даже этого, и Голосеевский ГСЗ подал на апелляцию. Суд первой инстанции принял однозначное решение в нашу пользу, с точки зрения права там вообще нету вариантов.
Я не знаю на что они рассчитывали. Наверное, до этого не было таких прецедентов. У людей обычно маленькая зарплата, соответственно маленькое пособие, и никто так не бегает. А у Лины была большая зарплата. Но мы даже не столько из-за денег это делаем, а за то, что ну сколько можно кланяться маразму? Мы приняли решение идти до конца.