«Громадське радіо»
Борис Иванов: Вы часто ездите в Луганск. Как изменились люди за это время войны? Какие у них мысли?
Ирина Морозова: Я не могу говорить за всех людей, у меня круг общения есть определенный. Это люди, которые не смогли уехать по определенным причинам. Это связано, возможно, с финансовой какой-то частью, или семейными проблемами (из-за родителей, к примеру). У меня есть студенты, которые не смогли окончить университет дистанционно, потому что они ушли в партизанское движение, так как у них проукраинское мировоззрение.
Я могу сказать, что была там в ноябре последний раз. Читаю очень много диванных журналистов. Но была там и видела: обе стороны общалась с военными. Видела простых людей. Так вот, я не думаю, что в ближайшее время там будет Украина. Есть люди, которые ждут возвращения Украины, но их меньшая часть. Но большая часть настроена пророссийски. Я с ними не общалась, но говорила с учительницей, которая классный руководитель 11 класса, и у нее 80% детей, которые не смогли выехать. Они остались и учатся дистанционно, и будут получать украинские дипломы.
Поэтому, когда делают заявления, что там остались только предатели и люди, которые поддерживают Россию… Есть там такие люди, но не стоит забывать и о нормальных и адекватных людей, которые вынуждены были там остаться.
И я еще раз повторюсь, я не вижу, чтобы на этой территории вновь была Украина в ближайшее время. Ничего для этого не делается. Российские товары, программы обучения, меняются танцевальные постановки, полностью убираются украинские танцы. Например, коллективы, которые там остались, раньше путешествовали по всему миру, а сейчас едут в Чечню.
Борис Иванов: А как так получается: с одной стороны – дистанционное образование есть, а с другой – дальнейшей борьбы за умы не идет. Это недосмотр государства или диверсия? Кто виноват?
Ирина Морозова: Многие ждут мира, лишь бы не стреляли. Особенно на линии разграничения люди об этом говорят. На различных таких буферных зонах. Сложно сказать, кто виноват. Нет голословных обвинений. Но есть дети, которые понимают, что им нужно выезжать и поступать в университеты в Украине. Скажу, что на защиту дипломных проектов студенты выезжали через Россию, не получая пропуска, потому что там ходят страшилки, что за пропуск надо заплатить. И вот несколько моих студентов получили украинский диплом. Спрятав его в рюкзак, они вернулись в Луганск. Понятно, что они не работают в украинских СМИ, занимаясь выживанием и совершенно не меняя свою позицию.
Виктор Волокита: Точно знать, что там происходит практически невозможно. Провести социологические опросы просто нереально. Активная часть 5-10%. И то, что на виду, это за Россию! Но, к примеру, те настроения, которые я знаю – это достаточное количество людей с проукраинскими взглядами. Некоторые ожидают, что будет все нормально. А есть люди, которым просто все равно, какая там будет страна. С виду там все одноголосно, все против Украины. Но как бы особо свою позицию и не покажешь, так как ходят люди с автоматами.
Борис Иванов: Вы, как журналисты, можете оценивать, что происходит в стране и то, что делается для того, чтобы не было таких ситуаций с дипломами. Ваше видение, к чему все идет?
Виктор Волокита: Сейчас идет очередной этап борьбы за эту территорию. Сказать, что украинская сторона или российская борется сильно, чтобы вернуть эту территорию, я не могу. Идут очередные торги. И большую роль здесь играет не только Украина, но и страны запада и США
Борис Иванов: Перед вами были люди тоже из Донбасса, которые жаловались больше на бытовые проблемы. С какими сталкиваетесь Вы?
Ирина Морозова: Это все абсолютно индивидуально. Те ощущения, которые я пережила летом 2014 года, вот прошло полтора года, а они не изменились. Такое ощущение, что война идет для определенной части страны. А пройдешь по Киеву и ловишь себя на мысли, что часть общества даже не понимает, что идет война. Я не призываю помогать, проникнуться проблемами, помогать и решать вопросы. Но для меня дико, когда люди, которые могут помочь тем же военным, ничего не делают. Волонтеры собирают по копейке, чтобы купить что-то для парней, кто сейчас там; и в это же время пройдите по Киеву вечером в пятницу – там же все рестораны забиты.
Что касается меня, когда я долгое время живу в маленьком городе, поверьте, к нему неоднозначное отношение, очень часто слышу: «Ой, Луганск. Ну, дыра дырой. И Слава Богу, что забрали». Но я считаю, что у каждого своя малая Родина. И плевать в колодец, из которого люди пили, как минимум непорядочно. И, тем не менее, когда я жила в городе, я понимала, что решались какие-либо вопросы на человеческом факторе. Можно было решить вопросы в медицине, в образовании. Здесь все намного сложнее. Иногда ты сталкиваешься, стучишься в закрытую дверь, и тебе ее никто не откроет.
У меня была ситуация: моей младшей дочери срочно нужно было оказать медицинскую помощь. Мне сутки потребовались, чтобы найти нормального и хорошего врача.
Есть многие знакомые, которые переехали и сразу же адаптировались. Для них жизнь в другом городе – это новая страница. А есть люди, которые до сих пор ждут. Ждут и надеются на возвращение.
Наталья Соколенко: А Вы ждете? Вы вернетесь?
Ирина Морозова: Я не знаю. Не верю, что будет украинский Луганск. И заявление президента, что Луганск и Донецк будут в Украине в 2016, я в это не верю. Мне кажется, что договариваются, и мы действительно не знаем о чем, а значит, не понимаем, что будет дальше. Вспомните Крым. Все произошло фактически за считанные дни.
Борис Иванов: Но если говорить, кому выгоден, а кому нет, то России не выгоден Донбасс в своем составе. Это мы поняли уже давно.
Ирина Морозова: А Вы думаете, что Украина сможет забрать его? Большая часть украинцев согласится на те условия, которые выдвигают террористы? Я даже не могу себе представить, как там пройдут выборы согласно условиям, которые выдвигает украинское законодательство. Я не понимаю.
Борис Иванов: Я не понимаю, как люди, которые жили в украинском Луганске, спокойно смотрят, когда там договариваются об их доме и его будущем. Почему никто не выходит против?
Ирина Морозова: Боятся. Мы же все прекрасно понимаем, что там люди с автоматами. Кто сможет им противоречить?
Я приведу пример. Все мы знаем, что там существует организация «Мир Луганщине». Людей, особенно бюджетников, туда просто вписывают. Они даже не знают, что есть в этих списках. И когда они на территорию и на блокпостах, украинские военные их просят выйти. Они говорят: «Я ничего не подписывал». А их снимают, потому что они в этих списках.
Моя знакомая, осталась там, потому что у нее старые родители, она ее не бросит, потому что ухаживать вообще некому. И когда ее вызвали и сказали, что она обязана вступить, а она отказала, ее пообещали уволить. И она спокойно заявила: «Увольняйте. Нас всего 3 человека осталось тут врачей. Увольняйте».
Наталья Соколенко: Вы сказали про трех врачей. А что там вообще с медициной происходит?
Ирина Морозова: Там российские лекарства. Что касается стоматологии, то там выдается зеленка и спирт. И вопрос стерилизации инструментов открыт.
Поэтому некоторые врачи закупают лекарства и инвентарь своим материалом. Но, в принципе, то, что есть – часть гуманитарки российской до некоторых отделений доходили. Поэтому у кого есть деньги, а там они есть, особенно, если это оконный бизнес, он летом процветал. Знаю, что некоторые фирмы даже вернулись специально летом, чтобы заработать деньги.
Борис Иванов: Я бы все-таки вернулся к вопросу о борьбе за умы, за детей. Имеет ли это смысл?
Виктор Волокита: Это на самом деле очень сложный вопрос. Люди уже сделали свой выбор. Ведь сначала многие думали, что две недели побудут в такой ситуации, постреляют, и мы вернемся. А уже прошло столько времени, что каждый сделал окончательный вывод. Кто-то уехал на западную Украину и уже думает – возвращаться или нет, и если нет, то как обустраиваться на новом месте. Кто-то ждет, что рано или поздно это поменяется, а многие настроены, что это будет годами. И я, например, не вижу, что в Украине сделано, чтобы можно было менять какие-то определенные вещи на неподконтрольной территории.
И я считаю, что там уже настолько все «закачено» в голову, что как это лечить? Там все настолько запущено, что я не понимаю, как это все можно вернуть в нужное русло.
Наталья Соколенко: А правдивая информация? Вспомните XX сьезд КПСС, который развенчал культ Сталина.
Виктор Волокита: Можно, конечно, предположить и делать что-либо противоядием. И делать свою пропаганду. Потому что, когда я слышу, надо рассказывать правду и только правду, я не вижу что там что-то меняется, может и нужно, но изменений нет. Потому что доказать человеку, что он верит не в те идеалы, это не возможно или очень сложно.