«Громадське радио»
С политическим деятелем, предпринимателем в области высоких технологий и экс-депутатом ГосДумы РФ Ильей Пономаревым говорим о том, чем он будет заниматься в Украине после получения вида на жительство. Кроме того, выясняем на чьей стороне находятся симпатии российской оппозиции и при каких условиях возможна смена власти в Российской Федерации.
Алексей Бурлаков: Надолго ли вы в Украину? Какие планы у вас с ней связаны?
Илья Пономарев: Я все больше времени провожу в Украине. С апреля я здесь практически живу. Сейчас я в процессе получения вида на жительство.
Алексей Бурлаков: То есть не зря некоторые медиа связывают вашу дальнейшую политическую карьеру именно с Украиной?
Илья Пономарев: Политическую — нет. Я считаю неправильным, когда иностранцы начинают играть в политику в другой стране.
Судьбу Украины должны определять украинцы.
Люди не видят границы между политической и профессиональной деятельностью. Особенно это характерно для постсоветского пространства. Политической деятельностью я не при каких обстоятельствах в Украине заниматься не буду, это моя твердая позиция. В то же время я собираюсь заниматься тут вопросами связанными с повышением инвестиционной привлекательности Украины. Для этого у меня существует политическая мотивация — если Украина стает успешной в результате произошедшей Революции достоинства, это будет ключом к переменам в России.
Алексей Бурлаков: Как вы видите развитие инвестиционной привлекательности Украины?
Илья Пономарев: Украина — потрясающая страна с огромными возможностями. Более того, это самая недооцененная страна из всех постсоветских стран. По динамике ВВП видно, что Украина — еще и самая проблемная страна из образовавшихся на обломках бывшего СССР. Даже Россия с ее авторитаризмом, коррупцией и произволом с экономической точки зрения развивается лучше.
Алексей Бурлаков: Как относится к коррупции в стране, где она является главной проблемой и препятствием?
Илья Пономарев: Коррупция сама по себе не является основным тормозом развития экономики. Особенно, с точки зрения иностранных инвесторов, они привыкли к высокому уровню коррупции в других странах. Коррупция есть везде, но вопрос в том, есть у страны при этом какая-то стратегия развития.
Главная проблема Украины — не война и не коррупция. Главная проблема Украины в том, что элиты создают правила игры под себя и все время их переделывают.
Алексей Бурлаков: Вы знаете, с помощью каких механизмов можно это преодолеть?
Илья Пономарев: Этому можно противодействовать. Сейчас иностранные инвестиции защищены лучше, чем внутринние. Ваша власть, несмотря на огромное количество собственных коммерческих интересов, боится запада и этой возможностью нужно воспользоватся.
Алексей Бурлаков: Есть возможность снятия санкций с России?
Илья Пономарев: Вероятность снятия санкций — существенно больше 50%. В конце этого или в начале следующего года санкции будут сняты или существенно ослаблены. Европейцы будут держать персональные санкции, которые они связывают с Крымом, но экономические санкции, связанные с Донбассом, будут постепенно сниматься. Они хотят, чтобы их бизнес чувствовал себя комфортно в России. У них много совместных проектов и большое количество рабочих мест завязанных на России, а проектов связанных с Украиной у них мало. Иностранные инвестиции могли бы привязать западные элиты к тому, чтобы помогать Украине и отстаивать ее независимость.
Алексей Бурлаков: Снятие или ослабление санкций возможно после саммита или после выборов в США?
Илья Пономарев: Саммиты на уровне ЕС происходят раз в полгода. Сейчас они решили продлить санкции, через полгода им предстоит повторное решение этого вопроса. Конечно, это будет происходить на фоне выборов в США. У каждого нового президента есть соблазн быть поначалу миротворцем, который начинает отношения с чистого листа. Трамп является новичком в международной политике. Клинтон новичком, конечно, не является, но у нее и ее семьи есть множество связей с Россией. Таким образом, и тот, и другой могут поддаться соблазну и сделать какой-то широкий жест.
Алексей Бурлаков: При каких условиях возможна смена власти в Российской Федерации? Изменит ли это общегосударственную политику?
Илья Пономарев: Вопрос санкций напрямую связан со сменой власти в России. Я не верю, что в ближайшее время там возможна революция снизу. Для того, чтобы протестные настроения в России проявились в протестное действие, необходима точка консолидации в элитах. Грубо говоря — прежде чем произойдет октябрь, должен произойти февраль. Февральская революция 1917 года была начата сверху. Тогдашнее новое правительство было организовано из представителей старой элиты. Думаю, сейчас будет тоже самое. Элиты внимательно смотрят на все происходящее. На данный момент Путин для них выглядит более сильным. Депутаты государственной Думы были напуганы перспективой санкций. Они думали, что запад будет действовать жестко — конфискует их активы, закроет въезд, начнутся преследования. Ничего из этого не случилось и они расслабились.
Алексей Бурлаков: То есть с уходом Путина ничего не изменится?
Илья Пономарев: Хоть Путин и не является традиционном диктатором, он является фигурой консолидирующей и балансирующей интересы разнообразных кланов, которые он собрал возле себя. Исчезновения такого балансира дестабилизирует отношения. В глазах российских элит Путин выглядит как сильный и последовательный политик. Если санкции снимут, это будет иллюстрацией его правоты. Если санкции не снимут и запад будет продолжать давление, тогда может быть по-разному.
Мне кажется, изначально запад сделал ошибку, дав возможность говорить, что это санкции против России — против страны. Элиты от них пострадали в меньшей степени, чем простые граждане и Путин все время акцентирует на этом внимание .
Нужно было идти путем персональных санкций и максимально широко наказывать людей, которые являются частью этого режима.
Алексей Бурлаков: Таким образом любое изменение в характере санкций будет выигрышным для России?
Илья Пономарев: Если одномоментно экономические санкции будут сняты, а персональные санкции многократно увеличены, сигнал о том, что Путин победил не дойдет до элит, напротив — они напрягутся, испугаются и могут перейти к действиям. Но я не вижу на западе готовности это делать. Им интересно, что они получат на выходе. На сегодняшний день Германия является бенефициаром конфронтации между Россией и Украиной. Если 2 года назад Украина была монополистом транзитером газа, то сейчас таким монополистом после строительства «Северного потока — 2» станет Германия.
После того, как санкции будут сняты, немецкий бизнес займет свои прежние позиции, а Украина будет добровольным и бесплатным рычагом давления на Россию.
Алексей Бурлаков: Существовала ли крепкая оппозиция в России до Путина?
Илья Пономарев: Во время Ельцина оппозиция была намного сильнее. Он практически потерял власть в середине 90-х. В 1993 году он расстрелял Парламент и совершил государственный переворот. В 1996 году только фальсификация выборов позволила ему сохранить власть. Это предопределило появление Путина.
В Польше, когда Валенса дал возможность победить Квасьневскому, запустилась нормальная процедура смены левых и правых. Сейчас там происходит ультраправый поворот. На мой взгляд, главная проблема Польши в том, что там практически нет левых. Результатом правления Качиньского будет появление умеренно левой силы, но как бы Качиньский не пытался монополизировать власть, польская конституция и членство в ЕС не позволят ему этого сделать.
Алексей Бурлаков: Давайте вернемся к российской оппозиции.
Илья Пономарев: Если называть оппозицией политическую силу, то сейчас оппозиции в России нет. Есть оппозиционеры. Некоторые из них оказались за границей, некоторые попали в тюрьму, а некоторые были убиты. Это также родовая травма ельцинского периода. Сейчас Путин проводя абсолютно правую политику, с точки зрения риторики играет на поле левого популизма. Таким образом левые партии «КПРФ» и «Справедлива Россия» попадают в тень того, что говорит Путин. Они остаются оппозицией, но эти партии не бросают вызов Путину как политическому лидеру страны. Те, кто мог бы бросить ему вызов, сейчас разгромлены.
Алексей Бурлаков: 2 недели назад вы стали экс-депутатом российской Думы. Как вы видите жизнь без прикосновенности? Нужна ли она в стране с таким режимом?
Илья Пономарев: Неприкосновенность у меня забрали гораздо раньше. Последний год я находился под арестом и в международном розыске. Сейчас я чувствую себя свободным, потому что депутатский мандат накладывал целый ряд ограничений на мою деятельность.
Вопрос рассматривался по двум депутатам: по мне и по Алексею Митрофанову. Сейчас Алексей Митрофанов находится в добровольных бегах. Его разыскивают и подозревают в вымогательстве денег. Он был пойман с поличным, но депутаты отказались лишать его мандата. Это послание следующим депутатам о том, что они должны быть лояльными, а если они не будут лояльными, их могут поймать за руку.
Я считаю, что институт депутатской неприкосновенности — очень важный механизм защиты депутаты. Если депутат занимается политической деятельностью, ему важно знать, что он не будет за это наказан. Необходимо усовершенствовать только процедуру предъявления претензий за коммерческую деятельность, несовместимую с деятельностью депутата.