В студии «Громадського радио» — журналистка и координатор Медийной инициативы за права человека Ольга Решетилова. На скайп-связи со студией — главный редактор интернет-издания Бизнес-Цензор Сергей Головнёв.
Михаил Кукин: На третью годовщину Майдана опять пытались устроить какие-то акции протеста. «Блокадное вече» в воскресение закончилось потасовками. Ради чего это было? Это акция, которую устраивают правые радикалы, но «Самопомощь» активно выступает на их стороне.
Ольга Решетилова: Скорее всего, акцию устраивает «Самопомощь», а правые радикалы к этому присоединяются. К полиции дорвались сразу, как только вече сошло со стелы на Майдане. В толпе было очень много провокаторов, которые дорвались к полиции.
Ирина Ромалийская: Как это происходило?
Ольга Решетилова: По-моему, там стояли даже не представители полиции, а представители Нацгвардии. К ним подбегали, пытались сорвать шлемы, кричали: «Чего вы тут в такой амуниции? Поезжайте в АТО».
Ирина Ромалийская: Это при том, что Нацгвардия была сформирована из бывших майдановцев в том числе.
Михаил Кукин: Наши корреспонденты, которые там присутствовали, говорили, что эти радикально настроенные люди вдруг, как по команде, начинали бросать петарды. Причем это были откровенные малолетки в балаклавах.
Ольга Решетилова: Да. У этих детей были шевроны ОУН. Это дети, которым присущ максимализм. Они с легкостью принимают радикальные идеи, им нравится этот экшн. Таких детей, как правило, используют на подобных акциях. Они взрывали петарды, шли с фаерами. Когда все это началось, мне это напомнило 1 декабря 2013 года. Было очень не по себе.
Потом, когда все собрались в кучку, оказалось, что агрессивно настроенных людей очень мало. Все остальные — это или зеваки, или люди, которые поддерживают идею блокады.
Ирина Ромалийская: Сергей, насколько блокада целесообразна?
Сергей Головнёв: Торговать с неподконтрольными территориями выгодно. В первую очередь потому, что большинство предприятий, с которыми мы торгуем, зарегистрированы на подконтрольной Украине территории. То есть деньги текут по банковским счетам, которые находятся в Украине. С другой стороны, мы должны понимать, что какую-то выгоду от этого получает и руководство этих непризнанных республик. Конечно, это плохо, но я не знаю, как можно сделать это по-другому, если торговля будет продолжаться.
Заявления и требования блокирующих разделились на две части. Одни выступают за все хорошее и против всего плохого — то есть предлагают полностью отменить торговлю. Я считаю, что, если сделать это одномоментно, то это принесёт Украине очень большой ущерб. Другие выдвигают адекватные требования, которые я поддерживаю. Речь идет о том, что если эта торговля ведется, то она должна вестись по четким правилам, с минимизацией коррупционных рисков и откатов той стороне и правоохранительным органам.
Михаил Кукин: Понятно, что те, кто сейчас устраивают эти акции — это политические спекулянты. С другой стороны, в течении трех лет нам рассказывали о каком-то угле из ЮАР, потом, с началом этой блокады, оказалось, что уголь из ЮАР для наших ТЭС не подходит. Вдруг мы стали понимать, что формула «Роттердам плюс» обогащает только одного олигарха. А, может быть, и не одного. В последнее время от разных людей я слышал неофициальные версии о том, что в числе акционеров «ДТЭК» есть люди, близкие к Порошенко. Вы знаете что-то об этом?
Сергей Головнёв: Нет. Я не знаю ничего о том, что в числе акционеров есть люди от «БПП» или даже сам президент. Есть очень простая схема — smart corruption. Компания ICU (Investment Capital Ukraine), в которой работала Валерия Гонтарева, скупила долговые обязательства «ДТЭК» на пике их низкой стоимости. Кроме того, она выкупила ряд прямых кредитов. Эта компания занимается консультированием президента в плане финансов. По сути, это компания, управляющая инвестициями. Чьими инвестициями она управляет? Можно логично предположить, что там есть и инвестиции президента. Этой компании выгодно, чтобы у «ДТЭК» было много денег, потому что в таком случае он будет отдавать ей долги. Скорее всего, там есть и политические договоренности в том числе. Я имею в виду договоренности между Петром Порошенко и Ринатом Ахметовым.
Михаил Кукин: «Украинская правда» опубликовала подробное экономическое расследование, смысл которого заключается в том, что под видом угля из ЮАР Киев покупал антрацит у людей Медведчука.
Сергей Головнёв: Я тоже опубликовал материал на эту тему. Не знаю, как насчет Медведчука, но, насколько я могу предположить, там задействованы люди из угольного сектора России. Теоретически можно сказать, что Медведчук имеет к этому отношение. На самом деле, там все очень просто. Это были не такие большие объемы — в районе 200 тыс. тонн. Для сравнения, в год Украина потребляет около 9 млн. тонн антрацита. То есть 200 тыс. тонн — это не так много. Да, действительно был такой кейс. Уголь вывезли из неподконтрольных территорий в Россию. Там на него дали сертификат, якобы подтверждающий то, что он был завезен из ЮАР. Потом уголь продали государственной генерации «Центрэнерго» в Украине.
Ирина Ромалийская: Какой уголь сейчас потребляет Украина? Откуда он?
Сергей Головнёв: Около 60% — это уголь украинских газовых марок, который добывается в Украине. 35% — уголь, который вывозится из неподконтрольных территорий. Это антрацит и тощак. 5% — это импорт.
Ирина Ромалийская: Почему мы до сих пор не переоборудовали наши ТЭС с антрацитовой марки на любой другой вид топлива?
Михаил Кукин: Когда несколько лет врут о том, что мы потребляем уголь из ЮАР, а потом оказывается, что он не подходил, в это слабо верится.
Сергей Головнёв: Где вы услышали о том, что уголь из ЮАР не подходит?
Михаил Кукин: Об этом писали советники министра по делам временно оккупированной территории. Более того, они утверждают, что для переоборудования ТЭС нужны миллиарды.
Сергей Головнёв: Это ерунда полная. Есть такой термин — проектное топливо. Понятно, что те ТЭС, которые строились в Украине, проектировались под тот уголь, который добывается в Украине. Тот уголь, который заходит из ЮАР по характеристикам соотносится с тем углем, который добывается в Украине. Говорить о том, что импортный уголь не будет гореть, — это глупость.
Уже сейчас идет переоборудование на государственной Змиевской ТЭС. Там переоборудуют 2 блока с антрацита на уголь газовых марок. Министр говорил о том, что это обойдется в 240 миллионов гривен. Сейчас они говорят о том, что эта сума будет больше. Но это не запредельные деньги.
Ирина Ромалийская: Речь идет о государственной ТЭС. Может ли государство обязать провести такое переоборудование на негосударственной ТЭС?
Сергей Головнёв: 70% тепловой генерации — это Ринат Ахметов. У Рината Ахметова не только свои ТЭС, но и свои шахты, в том числе на неподконтрольной территории. У него есть выбор: или вкладываться в переоборудование этих блоков с антрацита на газовый уголь и закупать газовый уголь у государственной шахты или поддерживать свои же активы. То есть по своей воле он не сделает этого никогда. Может ли государство заставить? Государство могло бы это сделать. Это возможно в двух случаях — или будет принят соответствующий закон в Верховной Раде, что маловероятно, или будет объявлено чрезвычайное или военное положение в стране.
Ирина Ромалийская: Если переоборудование произойдет, хватит ли нам газового угля?
Сергей Головнёв: Чтобы его хватило, нужно увеличивать объем добычи.
Михаил Кукин: Один из главных тезисов сторонников блокады заключался в том, что формула «Роттердам плюс» принята, и все барыши от нее получает Ринат Ахметов. Противники блокады говорят, что уголь, который идет с неподконтрольных территорий, гораздо дешевле. Что вы знаете об этом?
Сергей Головнёв: Регулятор говорит: «Мы закладываем в тариф для ТЭС цену угля в Роттердаме и цену его доставки в Украину. Это много. Понятно, что уголь, который добывается в Украине, стоит дешевле. Более полугода все генерации, в том числе «ДТЭК», берут деньги на покупку угля в Роттердаме и покупают за эти деньги более дешевый уголь. В случае с Ахметовым вообще непонятно, по какой цене, потому что он не показывает ни себестоимость, ни цену, по которой покупают уголь. По сути, Ахметов покупает уголь у Ахметова. «ДТЭК» может сделать 3 вещи: закупить уголь за границей, переоборудовать свои блоки или хотя бы перефиксировать 3 блока на Бурштынской ТЭС. Они не сделали ничего из этого.
Михаил Кукин: Ольга, почему «Самопомощь» так активно этим занимается? Кому это выгодно?
Ольга Решетилова: Судя по всему, это начиналось как политический пиар. Все-таки, дело движется к выборам. Для кого-то избирательная кампания уже стартовала.
Сегодня «Метинвест» Ахметова заявил о том, что они закрывают свои шахты в Краснодоне и консервируют доменные печи на Енакиевском заводе. Мне кажется, что предприятие с законсервированными печами стоит намного дешевле. Это похоже на дерибан промышленности Донбасса.
Ирина Ромалийская: Еще одна версия заключается в том, что акция протеста и блокада — это ответ «Самопомощи» на позицию власти в отношении львовского мусора.
Ольга Решетилова: Это политическая составляющая. После того, что рассказал Сергей, я уже вижу 3-4 направления, над которыми нужно работать в Верховной Раде. Обязуйте предприятия переоборудоваться, разберитесь с формулой «Роттердам плюс».
Михаил Кукин: Может быть, в этом заинтересована и сама власть? Ранее мы с вами говорили о том, что, если ты не хочешь настоящего Майдана, тебе все время надо устраивать фейковые.
Ольга Решетилова: Да. Пар выпустили. Хорошую идею контроля власти и олигархата дискредитировали. Люди больше не пойдут. Невозможно бесконечно поддерживать интерес в информационном поле.