«Громадське радио»
Лариса Кольченко говорит, что последнее письмо от Александра Кольченко, как она думает, она получила из Ростова — новогоднюю открытку. Куда этапируют Александра Кольченко, ей пока не известно.
Ольга Афанасьева рассказывает, что обстоятельства заключения Геннадия Афанасьева в Сыктывкаре ухудшилась. По ее словам, сыну не дали возможности купить продукты, у него проблемы со здоровьем, на него продолжается административный прессинг.
«Мы полны надежд. Это может решиться по щелчку пальцев, если президенты договорятся», — говорит Ольга Афанасьева о своих ожиданиях на 2016 год.
Ирина Славинская: Что слышно от Александра и Геннадия?
Лариса Кольченко: Недавно получила открытку — поздравление с Новым годом на украинском языке. Но я думаю, что из Ростова это его последнее письмо, так как его готовят к этапированию. Пока неизвестно, куда. Ничего неизвестно пока. Пока не доставят на место, мы знать не будем.
Ольга Афанасьева: Мы тоже получили открытку. Но у меня не очень радостные новости. Потом что 20-23 у Гены был его адвокат Александр Попков. Дальше продолжается административный прессинг, взыскание. Не дали в этом месяце ему возможность купить продукты в ларьке. У него проблемы со здоровьем, а медицинская помощь не оказывается.
Ирина Славинская: Правозащитники говорять о важности писем и о том, что именно они очень важны, так как показывают администрации тюрем значимость заключенных и являются знаком, что не удастся тихо над кем-то издеваться и об этом узнают, потому что есть широкая связь и переписка. Ольга, рассказывает ли ваш сын Геннадий об этом?
Ольга Афанасьева: Да, конечно, большая поддержка — письма. Очень большой поддержкой является то, что члены Общественной наблюдательной комиссии к нему приходят. Каждая капелька точит этот большой камень.
Ирина Славинская: Александр Кольченко из Ростова говорит подобное?
Лариса Кольченко: Конечно, он очень рад письмам. Ему приятно очень получать их. Он рассказывал, что ему пишут со всего мира слова поддержки.
Лариса Денисенко: А они сами как часто когут писать вам? Как часто вы можете общаться с ними?
Лариса Кольченко: Мы пишем часто письма. Только посредством писем мы можем общаться, потому что ни телефонных звонков, ни свиданий часто не дают. А от Саши не очень часто получаю. Раз в месяц письма получаю. Звонков не разрешают.
Лариса Денисенко: Вы видите какую-то перспективу для ваших детей в следующем году?
Ольга Афанасьева: Мы видим перспективы. Но мы прежде всего, мамы. И перспективы у нас, наверное, радужнее, чем у всех остальных. Вчера у нас была встреча с представителями министерства иностранных дел Украины и министерства юстиции. У нас был долгий и конструктивный разговор.
Нас очень порадовало, что МИД и минюст принимают активное участие, разрабатывают какие-то стратегии. Мы, конечно, полны надежд, что это принесет какие-то плоды. Мы должны понимать, что все не так просто. Это зависит не только от украинской, но и от российской стороны.
Поэтому в принципе, это может решиться по щелчку пальцев, а может не решиться вообще. Если президенты двух стран договорятся, то ребят отпустят очень быстро. При этом, естественно, должны быть соблюдены юридические какие-то моменты.
Лариса Кольченко: Мы в новом году надеемся на лучшие перемены. Очень ждем наших детей.
Лариса Денисенко: Концентрация внимания к вам, к вашим детям в медиа, она помогает, раздражает? Как вы сами на это реагируете?
Ольга Афанасьева: Мы очень благодарны этому повышенному вниманию, потому что благодаря вам на сегодняшний день о ребятах помнят, знают. Если мы не будем о них говорить, бросим их, они в этих тюрьмах просто погибнут.
Ирина Славинская: Откуда черпать веру и силу продолжать бороться?
Ольга Афанасьева: Это наши дети. Добавить больше нечего.
Лариса Денисенко: Как реагируют коллеги, друзья? Поддерживают? Кто что говорит?
Ольга Кольченко: Из Крыма мало, кто поддерживает. Соседи, которые знают Сашу с детства, они, конечно, не верят в то, что ребята могли совершить такое.
Ольга Афанасьева: У нас аналогичная ситуация. Те кто знал Гену с детства, его друзья его поддерживают. Но я хочу даже про незнакомых людей сказать: любой здравомыслящий человек, который даже не зная ребят, может проанализировать ситуацию, он понимает, что взорвать мост может не каждый инженер, не то, что необученные люди.
Это абсурдные обвинения. И я надеюсь, что есть думающие люди. Не просто знакомые, а те, кто оценивает ситуацию и дает правильную оценку происходящему.
Ирина Славинская: Я во время предыдущего нашего разговора просила Ольгу Афанасьеву рассказать, в каких условиях содержится ее сын. Стоит напомнить, что такое Сыктывкар. Это лагерь, который является частью Гулага. И что касается Кольченко, ожидается его этапирование. Но что такое содержание в Ростове, я думаю, понятно. Стоит напомнить, что мы говорим о реальных людях, в реальных тюремных стенах. Речь идет о конкретных человеческих судьбах, чувствах и ситуациях.
Ольга Афанасьева: Само по себе понятие «гулаговская колония строгого режима» уже навевает страх и ужас. Когда видишь эти бараки, здание, громкоговорители, собаки, постоянно лающие. Это выглядит страшно. Но еще страшнее внутри. Во-первых, там уклад, который нужно знать. И человеку, который первый раз попал, это очень тяжело. Там свои иерархии, жизнь. Очень тяжелая. Гене даже нет возможности передать передачи.
Разные ситуации бывают с заключенными. Потому что люди сидят разные. У Гены содержание тяжелое. Потому что он якобы «злостный нарушитель». К нему не то, что особое отношение. Его считают врагом, бандеровцем. У него проблемы со здоровьем. Не оказывается медицинская помощь. Последняя провинность, за что ему объявили взыскание. У него от холода загноилось плечо. Ему не оказывают медицинскую помощь.
Один раз выдали бинт, другой раз — мазь. Отказываются его перевязывать. Он пошел в душевую, с голым торсом, он перевязал себе руку, идет назад в свою камеру, чтобы надеть рубашку с биркой. Ему объявляют взыскание за то, что он идет без бирки и без кофты. Человек самостоятельно себя перевязывал, получил взыскание и теперь ждет, что его посадят в ШИЗО.
Ситуация в колониях парадоксальная. Он обращается за медикаментами или говорит о своих проблемах, в медкнижку ему это не записывают, потому что врач таким образом должен взять на себя ответственность, а он не хочет. Он опять со своей чистой медкнижкой идет к себе на место и пишет жалобу в прокуратуру. А прокуратура берет медкнижку, а она чистая, и говорит: вы не обращались к врачу.
У нас 12 января будет суд по удаленности места отбывания наказания. Но ФСИН уже нам дал отписку, что он отбывает наказание, как положено. От суда мы тоже ничего не ждем. Мы подаем иски, реагируем, но это все бесполезно. Единственное, на что мы надеемся, и что может им помочь — то, что они на особом счету.
Я вчера слезно очень просила, чтобы наше правительство постаралось как можно быстрее их оттуда вытащить, забрать. Потому что ребятам тяжело.
Лариса Кольченко: У Саши не такие суровые условия содержания, но он находится в маленькой камере, очень мало воздуха, темные камеры, плохое питание. И чего ждать от этапа, тоже неизвестно.