«Громадське радио»
В студии «Громадського радио» мать Игоря Брановицкого Нина Константиновна и волонтер Наталья Дмитриева
Нина Брановицкая: Год спустя проходит расследование, которое ведет СБУ. Выдвинуты обвинения и объявлены в розыск «Моторола», он же Арсений Павлов, и «Гиви», точнее Михаил Толстых. За участие в террористических организациях и за убийство бойцов ВСУ.
Анастасия Багалика: Это единственный задокументированный факт касательно «Гиви» и «Моторолы»?
Нина Брановицкая: Я не думаю, что это единственный задокументированный случай. Но здесь доказано, что мой сын попал в плен живым. А после долгих поисков он был передан из Донецка в Днепропетровск…Было передано тело со следами выстрела.
Татьяна Курманова: Вы долго проводили поиски. Сейчас есть в Украине какие-то официальные представители по обмену военнопленных или по-прежнему близкие вынуждены сами искать?
Наталья Дмитриева: Изначально родственники сами ищут. Очень часто родственники даже не знают, где боец находится территориально. Как в ситуации с Игорем, мы не могли найти людей, которые знали бы, где он находится. Когда в аэропорту произошел подрыв и трагические события, появились списки вручную написанные: и пленные, и убитые, и раненые. Начали обращаться в различные инстанции, но они ничего не могли конкретно сказать. Но удивило, что следователи прокуратуры не знали ситуацию из каких-то конкретных официальных источников, а собирали по крупицам все, что говорили волонтеры. Складывалось ощущение, будто все было пущено на самотек.
В аэропорт уже не было возможности попасть, никто не мог дойти, поэтому мы не знали даже количества погибших. Но знали, что в течение трех дней многие ребята еще были живы, и те, кто с несерьезными ранами, погибли от переохлаждения. Было ощущение, будто нас бросили. Задействованы были личные ресурсы. И тот же «Черный тюльпан» — это же негосударственная организация. Занимаются поисками и вывозом все, кроме государства. Оно как будто самоустранилось.
Сейчас с вывозом погибших немного легче, но тоже происходят неприятные случаи. Вот недавно военкомат отказался предоставить машину на вывоз. И бойцы за свои деньги организовывали машину.
Нина Брановицкая: Что удивляет: уже второй год войны, а люди не выполняют свои функции, даже не сверхзадач, и минимум.
Татьяна Курманова: После аэропорта еще есть пропавшие без вести?
Наталья Дмитриева: На сегодня все известны и определены. Есть по нескольким людям вопросы, по тем, которые уже похоронены официально. Ребята предположительно погибли под завалами с 18-20, но тела были предоставлены только в июне. Мне просто рассказывали, что часто из жалости к вдовам пишут: «ДНК-тест совпал», но бумаги не предоставили, которые показывают именно весь анализ.
Расследование фактически не происходит, в нашей стране это просто констатация фактов, сбор информации. По нескольким людям остаются вопросы: люди были в аэропорту, они ушли в туман, а что было дальше — про них не знают.
И снова занимаются поисками волонтеры и родственники, и разные организации. Почему не государство? Самая главная причина — у нас же вроде как не война, АТО. Из-за этого сейчас и проблема с Игорем. Изначально говорили, будто это военное преступление…
Нина Брановицкая: По этой статье наша Генпрокуратура отказывается обвинения выдвигать. Хотят по статье «умышленное убийство военнослужащего при исполнении служебных обязательств». Все ребята, которых взяли в аэропорту (14 человек), видели, как «Моторола» его убил. Когда они вернулись, их допрашивали в СБУ.
Анастасия Багалика: Как вам удалось договориться вывезти тело сына?
Нина Брановицкая: Контакты боевиков дали мамы, которые уже ездили за телами своих сыновей. Захарченко я не дозвонилась, но общалась с его адъютантом. Никто ничего конкретного не сказал, но с первого звонка им, я поняла, что они знают, где и что с моим сыном. Потому что когда я представилась и спросила про сына, одна из уполномоченных спросила: «Этот тот, который в синей кофте?». А я Игорю дарила флисовую синюю кофточку. А я на видео видела его именно в ней. И они все его знали и запомнили, и даже Захарченко. Он лично показал на трех ребят и сказал, чтобы их пытали по особенному.
Анастасия Багалика: Почему?
Нина Брановицкая: Или они были увереннее, или здоровее. А на видео видно, что Игорь не захотел отвечать на вопросы «Гиви». И они подозревали, что он — офицер. Что отвечал он им, я не видела на видео, но ребята говорили, что на вопрос: «Зачем ты сюда пришел?» он ответил: «Я у себя дома, я на своей земле. Я пришел воевать за свою Родину — за Украину».
Наталья Дмитриева: Их еще очень возмутило, что он очень хорошо говорил по-русски. Все остальные были с Западной Украины. И их это еще сильнее завело, что он — русскоязычный, а он — за «укропов». И многие говорили, что он был совершенно несломленный. Они его не могли сломить, решили убить.
Анастасия Багалика: В отчетах международных организаций очень много задокументированных фактов убийств в плену. Собраны ли все эти доказательства в одно дело?
Наталья Дмитриева: К сожалению, у меня нет таких сведений. Я знаю, что в Гаагский суд Нина Константиновна обращается. Проблема в том, что Украина сама не инициирует этот процесс, поэтому приходится решать вопрос частным способом.