«Громадське радио»
Оксана Нестеренко, соавтор законопроекта о защите прав разоблачителей информации, кандидат юридических наук, эксперт ГО «Всеукраїнська ліга правників проти корупції», и Сьюлетт Дрейфус, эксперт в сфере защиты разоблачителей общественной коалиции «Инициатива 11», исполнительный директор «Blueprint for Free Speech» (международная организация, продвигающая правовую защиту разоблачителей), преподаватель Университета в Мельбурне, рассказывают о нюансах законопроекта о защите разоблачителей информации.
Сергей Стуканов: В чем разница между понятиями разоблачитель, информатор и стукач?
Оксана Нестеренко: К сожалению, у нас понятие разоблачитель из-за нашего советского прошлого имеет негативной оттенок. Люди, услышав это слово, сразу ассоциируют его с понятиями информатор, стукач, как Павлик Морозов. Это откровенные спекуляции, которые надо четко пресекать, потому что от этого зависит, насколько мы как общество можем двигаться дальше, или мы остаемся на том же месте.
Когда мы говорим о разоблачителях, мы говорим о человеке, который связан с государством, исполняет функции государства или же работает в крупной корпорации, увидев злоупотребление властью, незаконные практики, например, что его коллеги-полицейские, для того чтобы добиться показаний, пытают человека, пытается предотвратить ущерб для общества, сообщая о таких практиках. Он действует в интересах общества.
Стукачи и информаторы советских времен — это люди, которые работали на систему. Их задача была выявить людей, нелояльных к режиму сдать их, чтобы с ними расправилась система.
Стукачи — это люди, которые работали на государство и при помощи государственной машины подавляли независимых людей. А разоблачители — это люди, которые наоборот, видя злоупотребления государства, пытаются предупредить общество.
Алена Бадюк: Какого рода информация в данном случае является общественно важной? В каком виде эта информация должна быть подана?
Оксана Нестеренко: Вторая спекуляция вокруг законопроекта заключается в том, что будто бы теперь этот законопроект даст право всем городским сумасшедшим приходить и всех спамить. Нет. Речь идет не только об информации, но и о документах. Имеются ввиду не только написанные документы, это могут быть аудио- или видеоматериалы — собранная доказательная база.
Этот закон говорит о коррупционных действиях и других злоупотреблениях власти, то что мы называем правонарушениями, но здесь важна именно общественно значимая информация. На сегодня это определение уже есть в Законе «Об информации» и «В законе о доступе к публичной информации».
Конечно, сложно описать, что такое общественно важная информация, но это то, что действительно важно для общества.
Алена Бадюк: Но это не могут быть догадки и домыслы?
Оксана Нестеренко: Нет. Просто есть некоторые люди, которым не выгодно, чтобы такие люди были защищены, и они пытаются говорить об этом, как о догадках и стукачах.
Сергей Стуканов: Существует также и информация с ограниченным распространением, если это касается внутренних государственных органов или госбезопасности. Как поступать с такой информацией, можно ли ее открывать?
Оксана Нестеренко: Здесь у нас существует специальный механизм. Безусловно, есть некоторая уязвимая информация. В таком случае нужно, чтобы сначала использовались внутренние каналы сообщения, должен работать специальный отдел. Если это не работает, то должны быть так называемые регуляторные каналы, надзорные органы, например, специальный комитет Верховной Ради или НЗК, НАБУ. Если вы не соблюдаете установленные требования — вы подлежите уголовной ответственности.
Сергей Стуканов: Основная задача этого законопроекта, насколько я понимаю, — защитить разоблачителя информации. Каким образом он может быть защищен от последствий и давления?
Оксана Нестеренко: Действительно законопроект устанавливает уникальный досудебный механизм. Согласно ему, вы обращаетесь к Уполномоченному по правам человека или, если это вопрос с коррупционной составляющей, к НЗК, проводится проверка, после чего в ограниченные термины, максимум на протяжении 2-х месяцев, устанавливаются факты. Если подтверждается, например, что человек был уволен действительно из-за тех фактов, о которых он сообщал, издается приказ, по которому человека обязаны восстановить на работе. Если человека не восстанавливают, на его руководителя накладывается персональная юридическая ответственность.
Такой механизм уже запущен в Боснии и Герцеговине, это страна очень дотична к нашей. Сейчас там люди чувствуют себя очень уверенно.
Сергей Стуканов: А можно ли разоблачить эту информацию анонимно?
Оксана Нестеренко: Да. Более того, закон устанавливает обязанность человеку, которому сообщается эта информация, сохранять конфиденциальность, в противном случае он несет юридическую ответственность.
Алена Бадюк: Если человеку на работе создают условия, в которых невозможно работать либо он получает угрозы, что делать в таком случае?
Оксана Нестеренко: Закон предусматривает, что вы можете обратиться к НЗК или Омбудсмену, и они устанавливают соответствующие механизмы по вашей защите.
Если вы морально не готовы продолжать работать в том коллективе, закон предусматривает, что государство платит вам зарплату со всеми начислениями в течение последующего года или до момента, пока вы не найдете новую работу.
Третья гарантия, касается опорочивания чести. Закон в этом случае тоже устанавливает гарантии, что за разоблачительные материалы гражданская ответственность не наступает.
Сергей Стуканов: Расскажите о международном опыте, кому разоблачители сообщают информацию в тех странах, где этот опыт хорошо работает?
Сьюлетт Дрейфус: Это может быть как обычная телефонная линия, так и письмо, которое можно опустить в коробку. Этим могут заниматься частные компании.
Оксана Нестеренко: Речь идет о том, что именно в частных компаниях очень хорошо налажена эта система. Более того, сейчас это можно делать через разные компьютерные программы. Подобные платформы уже есть и в Украине, они работают на базе НЖО, когда просто передаются сканированные документы из какого-то компьютера на другой аккаунт. Здесь главное, чтобы была такая перекодировка, при которой нельзя было бы установить конечный IP-адрес.
Сьюлетт Дрейфус: В Австралии существуют системы, где разоблачители могут войти в сеть анонимно и пообщаться в чате с представителем власти или детективом. В этой системе хорошо то, что детектив может задавать вопросы и получать больше и больше информации, но при этом разоблачитель остается анонимным.
Алена Бадюк: Как давно система работает в Австралии, и действительно ли она помогает раскрывать громкие коррупционные дела?
Сьюлетт Дрейфус: Законы касательно разоблачителей в Австралии были приняты примерно 2,5-3 года назад и еще слишком рано говорить о каких-то конкретных результатах, потому что не проводилось никаких исследований.
Но по некоторым исследованиям, 40% всех случаев мошенничества раскрыты с помощью разоблачителей, что в два раза больше, чем любой другой метод раскрытия.
Ольга Нестеренко: Аналогичный закон в США был принят в 2008 году, когда был кризис и банковская система рухнула из-за мошенничества. Что мы видим сейчас в Украине? Также непонятную политику Национального банка Украины.
Если люди, которые работают в банковской системе будут чувствовать свою защиту, они будут готовы сообщать об этом. Это важно для каждого украинца, который хранит свои деньги в банке.
Сергей Стуканов: Кому и как разоблачители могут передавать информацию?
Ольга Нестеренко: Закон устанавливает требования создавать внутренние каналы при компаниях, которые участвуют в государственных закупках и в больших акционерных обществах. Там есть полный перечень этих организаций.
Частные компании тоже заинтересованы в создании таких каналов, чтобы сэкономить время и решить свою внутреннюю проблему, не вынося скандал на поверхность.
Также можно сообщать информацию в правоохранительные органы: полицию, СБУ, НАБУ и НЗК.
Сергей Стуканов: 5 октября этот законопроект был утвержден Комитетом Верховной Рады. Когда ожидается его рассмотрение?
Ольга Нестеренко: Комитет рекомендовал его к принятию в первом чтении. Мы планируем сделать это в ближайшем будущем, потому что для этого есть желание, большая поддержка со стороны гражданского общества и со стороны депутатов. Главное, чтобы эта поддержка переросла в желание 226 народных депутатов принять его.