«Вчера ко мне приходил оперативный сотрудник УВД Хамовники и показывал документы, согласно которым на меня некем Щукиным было написано заявление с требованием привлечь меня к уголовной ответственности за экстремизм, — говорит Марк Фейгин. — Я видел это заявление мельком. К нему были приложены сканы моих твитов из моей страницы в социальной сети Twitter.
Эти твиты абсолютно безобидны с моей точки зрения. Там шла речь об обмене Надежды Савченко на Александрова и Ерофеева. Они просили меня об опросе — это такой процессуальный порядок в рамках доследственной проверки, в рамках которого я должен был дать объяснение этих твитов и подтвердить, что это действительно мой аккаунт. На ряду с этим в рамках доследственной проверки проводится не экспертиза, а психолого-криминалистическое исследование. Об этом мне не сообщили, они просто попросили, чтобы я туда явился и дал эту объяснительную. Сегодня мне так и не позвонили поэтому больше информации никакой нет.
Они не обязаны демонстрировать мне все претензии. Заявление может быть и не одно. Практика применения 282 статьи за экстремизм по отношению к социальным сетям сейчас достаточно распространенная и существенная. На меня поступало много таких заявлений. Сложно понять с чем именно это может быть связано. В Киеве я давал интервью Анастасии Рингис и с точки зрения России там есть достаточные основания для привлечения по 282 статье. Дело в том, что здесь возбуждаются дела под совершенно надуманным предлогом. Если на человека нет никакого компромата, но он является оппонентом власти, они берутся за первое попавшиеся».