«Громадське радио»
Михаил Волынец, председатель Независимого профсоюза горняков Украины, рассказывает о движении шахтеров в конце 80 — в начале 90-х годов и об их поддержке независимости Украины.
Андрей Куликов: Я помню, как в Киеве появлялись донбасские шахтеры, стучали касками.
Михаил Волынец: Это было в начале 90-х годов. В 1991 году шахтеры приехали в Киев в поддержку независимости Украины.
В середине 90-х приезжали стучать касками, выбивать зарплату. В начале 2000-х продолжали выбивать зарплаты. Начиная с 2015 года продолжаем выбивать зарплату.
В 1989 году на Донбассе жилось лучше, чем в остальной части СССР, и намного лучше, чем в России. Летом, в июле, вдруг забастовали шахтеры. В то время работало около 3 миллионов людей в угольной отрасли.
Бастовали 1 миллион 100 тысяч. Это около 50%, так как бухгалтериям и так далее не было смысла бастовать.
Я помню, что тогда все правительство было шокировано неуважением к партийным структурам.
Для того, чтобы избавится от этого шока, под ноги были брошены профсоюзы, было принято постановление ЦК Компартии, что у профсоюзов и советов трудовых коллективов в течение двух недель должны пройти досрочные перевыборы.
В том регионе, откуда я, это Красноармейский район, селидовская группа шахт (25 шахт), шахтеры изгнали председателей из 24 шахт. Меня опять избрали на самой революционной шахте, самой крупной шахте в мире. Это шахта имени Стаханова.
Не все ладилось, потому что у населения были новые требования. Кто-то мне сказал, что нужно создавать независимые профсоюзы. Я впервые об этом слышал, не понимал, что это такое. Как человек с села я гордился тем, что родился в Советском Союзе. Я вырос в семье, где было 8 детей. Потом забрал троих младших братьев, которые тоже стали шахтерами, двое из них стали инвалидами.
Вместе с рабочими мы пытались создать независимый профсоюз. До учредительного собрания осталось три дня. Директор выгнал меня из шахты. В выходные дни провели какие-то собрания — и я уже не председатель. С 8 300 людей 7 500 уже стали членами независимого профсоюза. Они меня поддержали. Но не было помещения.
Я выгнал партком, сказал: «Освободите место». Поддержка была: сняли дверь в комитете комсомола. Нас предупреждали об опасности. Я был вынужден это сделать, потому что мы и центральная шахта в городе создавали первые независимые профсоюзы. Когда создавались другие организации независимых профсоюзов на Донбассе, они поступали точно так же.
Получилось так, что мы стали на передовой в борьбе с коммунистической бюрократией. Несознательно мы «валили» Советский Союз. Мы разбивали стержень — Компартии.
Сегодня мы не слышим упреков от работников за то, что сделали.
У первой шахтерской забастовки не было никакой идеологии. Если кто-то выходил и на первом митинге говорил, что надо изгонять парткомы, таких отстраняли от микрофона.
Дальше изменения проходили очень быстро. Находились среди рабочих очень хорошие ораторы, лидеры, которых партия и блокировала. Это были в основном молодые люди.
Андрей Куликов: Насколько в шахтерском движении присутствовал элемент поддержки движения за независимость Украины?
Михаил Волынец: Приехал Вячеслав Черновол в город Димитров Донецкой области. Конечно, из руховцев делали посмешище. Там велась работа против националистического движения, против движения за независимость этой территории. Мне повезло. У меня был зам из рабочих, который иногда говорил несколько фраз, я их воспринимал. Он говорил, что человек из «Руха» имеет право раздавать листовки. Сознание менялось.
Приезжает Черновол. В городе было два ресторана. Им не разрешили там пообедать. Местная руховка пригласила в свою квартиру Черновола и меня, я пригласил председателей других профсоюзов. Черновол спросил, можно ли приехать посмотреть шахту. Я сказал, что можно.
Мы вышли к двум тысячам рабочих первой смены. Я дал ему возможность выступить, не понимая идеологии, не делая никаких шагов в сторону построения независимой Украины. Мы просто открывали двери. Это был 1990 год.
1 декабря, когда был референдум, в Луганской и Донецкой области за независимость проголосовали около 83%.
Андрей Куликов: Вы и члены профсоюза, возглавляемого вами, голосовали бы за независимость, зная все, что с нами произошло за 25 лет?
Михаил Волынец: Я бы проголосовал. И многие люди на Донбассе проголосовали бы. Год назад я был в одной компании. Один человек вел себя пророссийски. Я его увидел через год. Человек «светится», семья счастлива. Я подошел, спросил, как дела, какие перемены произошли в его жизни. Он рассказал, что уезжал в Краснодарский край, но после этого вернулся в Украину, взял паи в Торощанском районе Киевской области. Говорит, что кормит 270 людей, а работает 70. Приглашал приехать, сказал, что счастлив. Я знаю многих таких.
Многие хотят жить в независимой Украине, но я не могу понять, почему назначают министров, которым место в тюрьме, почему назначают «смотрящих», почему сепаратистам дают высокие должности, почему они разрушают предприятия.
Я выводил людей на Майдан, мы вложили ресурсы для поддержки революции, демократии.