В студии побывал руководитель исследовательского центра «Сфера», доктор социологических наук Александр Шульга.
Татьяна Курманова: Приближаются выборы президента, уже открыт сезон политической игры и борьбы некоторых сил. Давайте вспомним о расстановке: поменялась ли она и может ли поменяться в ближайший год?
Александр Шульга: Конечно, она поменяется, поскольку порядка 50% так или иначе не дают ответ, за кого же они будут голосовать. Довольно большой процент (7-8%)говорят, что не просто никто им не нравится, а они не поленятся, придут на избирательный участок и испортят бюллетень. Треть тех, которые говорят: мы еще не определились; еще процентов 15-16% говорят: мне никто не нравится, против всех бы проголосовал. Это очень большой пласт избирателей, за них будет борьба. Здесь вопрос в явке: чем меньше явка, тем лучше, наверное, для тех наших политиков, которые имеют какой-то стабильный электорат.
Татьяна Курманова: С чем вы связываете изменение картины того, что будет происходить через год? Сейчас мы уже видим опросы, но, на ваш взгляд, невозможно говорить о каких-то конкретных результатах?
Александр Шульга: Не люблю этот момент в социологических опросах, но иногда социологический опрос тоже используется как нагнетание: «смотрите, вот у меня столько; а у меня больше». Хотя речь идет о нескольких процентах. Если сравнить с тем, что у нас было на прошлых выборах, даже перед прошлыми выборами, которые должны были бы быть в эпоху Виктора Януковича, тогда было действительно понятно, кто во главе, а кто нет. Тогда был Кличко, потом — Яценюк, потом был Янукович – иногда они с Тягнибоком были на одних позициях.
Сейчас все очень непонятно и шатко. Будучи определенным сторонником одного или другого кандидата, можно говорить: все, он реально победил. Это не так. Пока мы видим, что в принципе не стоит ожидать каких-то принципиальных изменений. Конечно же, это будет компромат, админресурс и засевательство под разным видом: от прямого подкупа до якобы каких-то социальных договоров, которые все равно являются подкупом. Опять, к сожалению, если не будет фактора-х, будут ставить меньшее из зол: голосуйте не за меня, голосуйте против нее или нее.
Татьяна Курманова: С чем это связанно? С короткой политической памятью украинцев?
Александр Шульга: С тем, что у нас лица все те же. И с тем, что у нас огромное разочарование в политиках и недовольство.
Если посмотреть на новые инициативы — они даже не новые, раз в пятилетку появляются, потом о них забывают, потом опять. Это я сейчас о парламентской республике. Все экспертное сообщество всерьез начинает: действительно, какая свежая идея. Если мы посмотрим новости, мы помним эти инициативы даже несколько лет назад. Если посмотрим на всех президентов, фактически ни один из них у нас не закончил с позитивным рейтингом. Все они заканчивали с отрицательным балансом доверия/недоверия. Если мы возьмем аргументацию с другой стороны: президенту не доверяют, он плохой, 10-12% ему доверяют, сколько-то готовы за него проголосовать. Но если мы возьмем парламент, который будет эту коалицию формировать, выбирать одного из глав партии — канцлера или премьер-министра — там еще хуже ситуация. К парламенту более 80% недоверия. Более того, если посмотреть, как относятся люди к многопартийной системе, более 60% считают, что нам хватит две партии или 3-5 — не более. Только каждый десятый считает, что нужно более десяти партий. Это признак того, что эта плутократия, какократия не самых моральных людей утомила избирателя, не сопутствует возрастанию доверия. Не очень логично предлагать людям: а давайте президента заменим парламентом, который выберет канцлера, будет вместе с коалицией управлять. С одной стороны, президент плохой и есть недоверие, с другой — у нас и парламенту не доверяют, и вообще нам столько партий не нужно.
Если взять мониторинг Института социологии Национальной академии наук, с 1994 задается вопрос: какой должна быть форма правления. Стабильно около половины, а иногда больше, говорят о том, что нужен сильный президент. С 1994 года вдвое увеличилось количество тех, кто считает, что нам нужен сильный премьер или канцлер, но их с десяти стало двадцать.
Президентская сильная власть – это 50% и около 50% на протяжении 20 лет. 2004-5, 2013-14 – эти события прошли, они имели эффект. Но желание «сильной руки» остается. Да, 20% выступают за «сильного премьера», но это каждый пятый. То, что нам вообще не нужен президент, – это несколько процентов вместе с теми, кто считает, что пусть будет церемониальная символическая роль, как в Германии.
Татьяна Курманова: Высокий ли запрос на новые лица?
Александр Шульга: Конечно. Он высокий из года в год. Да, у нас хотят Макрона или Трампа — кому что ближе. Но он из ниоткуда где-то должен появиться — тогда я за него проголосую. Пусть он появится по мановению палочки, будет сильной и красивой рукой, тогда я за него проголосую.
Слушайте полную версию разговора в прикрепленном звуковом файле или смотрите видеоверсию интервью.