Громадське радио
Позавчера фильм показали героям истории — защитникам Авдеевки, а вчера представили киевлянам. О том, как снимали 60-минутную ленту, как оценили ее в авдеевской промзоне поговорили с режиссером Виктором Чернышуком и бывшим военным, одним из основателей современной литовской армии Арунасом Сурдокасом.
Елена Терещенко: Вчера фильм презентовали, а позавчера вы приехали из Авдеевки. Почему такой плотный график?
Виктор Чернышук: Для меня-то важной была презентация там, в Авдеевке, на фронтовой линии. В фильме участвуют ребята с фронта, бойцы, которые сейчас защищают Украину и Европу. Поэтому первая и самая главная презентация была именно там. Потушили пожар, а потом собрались и ребята посмотрели фильм. Это было мое обязательство перед ними. После съемок я смонтировал и хотел, чтобы они оценили, сказали свое мнение, замечания. Они были довольны и сказали, что это правдивый фильм.
Елена Терещенко: Как часто вы бывали в Авдеевке? Сколько там занял период съемок?
Виктор Чернышук: Снимали за один раз. Потому что невозможно ездить туда очень много раз. Это заняло неделю, может, чуть больше.
Арунас Сурдокас: Когда большие обстрелы, даже когда с сопровождающим и рядом Грады или сушки — невозможно. Нас сразу выгоняют обратно, за километр-два.
Виктор Чернышук: Например, я как-то брал интервью, почти в чистом поле. И тут начали обстрелы. Я уже говорил, война начинается со звука. Но когда пришел туда первый раз, я его не чувствовал, не знал и не слышал. Мне: «Ложись!» А еще смотрю, как ребята потом уже рассказывали, где бы поудобнее лечь.
И мы, конечно, потом уехали из этого места, потому что оно было очень опасным. И переехали в другое — за домом, потому что он нас защищал. Каждое интервью, каждая встреча — это было что-то особенное.
Елена Терещенко: Вы говорите, что готовились семь-восемь месяцев. Что входило в подготовку?
Виктор Чернышук: Это был поиск того, нужно ли это делать вообще. Это тоже очень серьезно: я беру на себя ответственность, рассказывая о войне. Я ведь никогда не видел войну. Я очень осторожный человек и очень боюсь причинить людям вред. А информация — она ведь такая… Слово вылетело — а если это кому-то повредит?
И я все время искал. Искал ответы на разные вопросы, которые ставали передо мной. Я в тот момент собирал информацию, смотрел, что сделали мои коллеги, что повредило людям, а что им помогло, какая вообще ситуация и что вообще знают мои зрители.
Я много беседовал с людьми, с обычными людьми, на улице, с друзьями. И выяснилось, что вообще почти ничего не знают. Некоторые говорят: «Ну, это гражданский конфликт в Украине». Мои близкие знакомые это говорили. И для меня это был просто шок. Они говорят о том, что там гражданский конфликт, что украинцы с украинцами. Я говорю: «Я столько с вами говорил, как же так?» — «А вот там еще мы слышали… А вот другие говорят». Они правы, они не только мою информацию должны оценивать. Плохо, что это так лживо называется. Тогда я понял, что обязан сказать. Обязан разобраться.
Елена Терещенко: Но как сказать об этом? Одно дело в Украине, а другое — показать на литовском телевидении.
Виктор Чернышук: Я изучал, что знают в Литве, что в Европе, в Латвии, в Польше. Что знают об этом конфликте, об этой русско-украинской войне.
Я решил, что это будут мысли людей о месте человека на этой войне, о той боли, которую война принесла людям, их семьям. Там есть слова о том, что разваливаются семьи, молодые, только что созданные, как люди впадают в алкоголизм. Это вышел очень откровенный разговор. И я подумал: этого откровенного разговора и не было. Это все есть война. Не только выстрелы.
Елена Терещенко: Вы готовились и читали, накопили какое-то представление. Не было так, что вы приехали, а там другое?
Виктор Чернышук: В кое чем другое. Конечно. Эти люди — передача опыта. Опыт через изучение аналитики не приходит, приходят знания. А опыт — это практика. Я имел знания, а правильные или нет понимал через общение с этими людьми.
Елена Терещенко: Арунас, вы член Союза создателей армии Литвы, член союза Защитники Литвы, стояли у истоков независимой армии Литвы. Наша армия стала формироваться в боях. Какими вы увидели украинских коллег
Я решил, что это будут мысли людей о месте человека на войне, о боли, которую война принесла людям
Арунас Сурдокас: Армия уже намного подготовленнее, солдаты сыты и одеты. Я с ними разговаривал, и они говорят: когда началась все это, было намного хуже, каски 50-го года, бронежилеты без пластинок. На сегодня с этим все более-менее. Уже нормальные «броники», есть патроны. Они сытые. А если солдат сыт, он уже по-другому думает.
Елена Терещенко: У вас все очень звуковое: название, музыка которую вы использовали в фильме («Свист смерти»). Эти звуки в названии и во всем остальном — это звуки, которые вы услышали там?
Виктор Чернышук: Да, это именно те звуки, которые слышали. Один парень, ветеран АТО, спросил меня: «Ну, услышал свист смерти?» И я понял, как будет построен этот фильм, какую музыку я должен искать и какой звуковой ряд должен выстроить.
А ацтекскую мелодию я полюбил очень давно. Она все-таки вдохновляет, кажется, что такая грустная. Но она очень философская. Ацтеки шли с ней против врагов, запугивали их. Она называется «Свист смерти», но это свист смерти врагов — не твоей.
Полную версию разговора слушайте в прикрепленном звуковом файле.