«Громадське радіо»
Ирина Ромалийская: Последнее заседание отличается от всех предыдущих тем, что помимо процессуальных действий (очередных допросов свидетелей) на процесс к Ерофееву и Александрову пришла Вера Савченко — сестра Надежды Савченко, которую судят в России. Давно ведутся разговоры, что их могут обменять: Надежду на Ерофеева и Александрова.
Вера пришла, села в начале заседания, внимательно за всем следила и в перерыве подошла к Ерофееву и Александрову (причем не сразу смогла подойти, ее пытались остановить конвоиры). Она обратилась к ним: сказала, что желает им свободы. Я процитирую: «Вы выполняли приказ, вляпались в то же, что и моя сестра, да?». Ерофеев ей отвечает: «Да!», Вера продолжает: «Мы не держим на вас зла, мы вам не враги, Надя спрашивала о вас. Надеюсь, что и вы, и она будете обменены. Свободы вам!».
И вот это вот «Свободы вам!» она очень громко прокричала. Александров с Ерофеевым улыбнулись, сказали «Спасибо!». Такое было ее обращение. А потом уже в коридоре суда она комментировала журналистам, что пришла посмотреть, как проводится этот суд, что это все проходит достаточно открыто, что ее удивляет то, что часто судьи становятся в противовес к прокурорам (то есть не все замечания прокурора принимаются, это отображает то, что судьи здесь все-таки объективны). Она говорит, что ее это даже раздражает, но в общем-то показывает, что процесс движется правильно.
Татьяна Трощинская: Я давно заметила, что и Надежда Савченко следит за процессом Ерофеева и Александрова, и Ерофеев и Александров, соответственно, следят за процессом Надежды Савченко. Почему происходит этот взаимный интерес? Они как потенциальные кандидаты на обмен друг на друга так себя ведут или почему?
Ирина Ромалийская: Ну, во-первых, потому что постоянно муссируется информация о том, что если их обменяют, то Савченко обменяют именно на них. Хотя эта информация ни разу не подтвердилась. Это просто предположения, полученные адвокатами Надежды Савченко, не более того.
Во-вторых, в прессе, в обществе принято сравнивать эти два процесса, потому что Надежда — украинская военнослужащая — в России судится, а в Украине — российские военнослужащие. Потому что, вы же знаете, это всего второе дело с российскими военнослужащими.
До этого был осужден майор Старков, которого обменяли потом. И вот сейчас есть Ерофеев и Александров. Больше российских военных кадровых на скамье подсудимых в Украине нет. Ну и наверное вот эти параллели постоянно с ними проводятся.
Александров чаще всего молчит, улыбается. Ерофеев ведет себя довольно вызывающе: он что-то рассказывает, улыбается, шутит. Так вот, он постоянно рассказывает, как он смотрит телевизор. То есть он о процессе Савченко узнает из украинских новостей.
Он узнает журналистов, которые приезжают оттуда, и спрашивает: «Как вы съездили?». Еще я вот вспомнила, что когда Вера зашла сегодня, спросила Ерофеева: «Ну что, вам Путин звонил?». И он отшутился, сказал: «Да!». А консул российский сказал, что они перед Новым годом пытались занести искусственную елку и передать Ерофееву и Александрову ветку живой. На что им администрация СИЗО сказала, что не надо, у них тут елки будут свои. Но передали передачки продуктовые им.
Анастасия Багалика: А по поводу родственников Ерофеева и Александрова: есть там какая-то связь с ними?
Ирина Ромалийская: Не были ни разу родственники. Они пишут письма. Так говорят адвокаты, так говорит консул. Консул передает эти письма. Даже однажды была история: Ерофееву адвокат сказал, что «родственники передали письма, но мы не можем вам их передать, потому что у нас их отобрал российский консул и обещал их вам сам принести».
Но ни разу никого из родственников не было. И вообще представителей России не было, кроме консула. Пару раз были российские журналисты из оппозиционных изданий. И Ерофеев говорил как-то, что «мы не хотим, чтобы они сюда приезжали, потому что опасаемся за их жизнь, здоровье, что здесь, в Украине, им будут угрожать».
Татьяна Трощинская: Возвращаясь к тому, что Вера Савченко говорила после заседания. Она все-таки сравнивала этот суд с судом над Надеждой?
Ирина Ромалийская: Да, безусловно. Она говорит, что там невозможно работать прессе, там прессу не запускают, и так вольно себя не чувствует никто. Невозможно работать наблюдателям. Здесь абсолютно другая атмосфера. Здесь прокуроры с натяжкой, но комментируют происходящее.
Здесь в зале суда периодически улыбаются, позволительно обменивание информацией, впечатлениями и так далее. То есть суд над Савченко происходит в другой атмосфере, режиме и т. д.
Анастасия Багалика: Я отслеживала в социальных сетях и публикациях в Интернете, что сегодня на суде те, кого допрашивали, еще раз повторили, что Ерофеев и Александров представились российскими военными, когда их задержали.
Ирина Ромалийская: Сейчас идет процесс допроса свидетелей обвинения, которых предоставляет прокуратура. Практически все они говорят о том, что как только их взяли, они были ранены, их эвакуировали с поля боя.
И как только их привезли в больницу, то когда их спрашивали «кто вы?», они назвали свое имя, фамилию и сказали, что они спецназовцы главного разведуправления, их часть находится в Тольятти, сейчас они базируются в Луганске.
Адвокаты пытаются доказать, что все эти слова они говорили, находясь под действием наркотиков. Но сегодня в очередной раз был врач, который говорил, что эти слова они произнесли еще до анестезии, и что у него нет информации, что им кололи какие-то обезболивающие там, на поле боя.
Татьяна Трощинская: Хотелось бы уточнить. Была информация с прошлогодних заседаний о том, что врача вызывали на допросы, и он говорил, что те дозы анестезии, которые им давали, не могли повлиять на то, что говорит человек.
Ирина Ромалийская: Один из врачей, да, утверждал такое, но, по-моему, если мне не изменяет память, то анестезиологи еще не были допрошены. Это все-таки были врачи-хирурги, которые высказывали свои предположения. И у них, у двух хирургов, были различные показания в этом плане, предположения они делали различные.
Второй как раз говорил, что, наоборот, могло повлиять. И до сих пор не выяснено, когда была сделана та видеозапись, которая разошлась потом по Интернету, где они, собственно, признаются на видео — в какой момент и, соответственно, в каком состоянии они были.
Анастасия Багалика: Следующее заседание будет 13-го числа, то есть в один день с первым заседанием по делу Савченко в этом году?
Ирина Ромалийская: Да. Даже сегодня с прокурором еще до начала заседания я пыталась пошутить: спросила «А вы как-то синхронизируете заседания с Савченко?», он отшутился, мол, да. Но это на самом деле тенденция: когда происходят суды по Савченко, то и у нас происходят по Ерофееву и Александрову.
Я могу предположить, что это взаимосвязано, и власть одной и другой страны смотрят, как будет развиваться дело. Хотя, мне кажется, что этот суд проходит очень открыто. Я 10 лет работаю журналистом, 10 лет хожу на заседания суда, такого открытого суда я еще не видела.
Судей нельзя уличить в том, что они стоят на той или другой стороне. Абсолютно нет. Судья очень часто отчитывает прокурора молодого, который там присутствует. Он ему говорит: «Вы сейчас не правы», отклоняет какие-то их ходатайства. Просто обычно всегда видно, на какой стороне судья. В этом случае такого нет.
Татьяна Трощинская: А защита уже говорила, каких своих свидетелей они хотят вызвать? На чем будет строиться версия защиты тут?
Ирина Ромалийская: В комментариях журналистам озвучивалось, что они хотят допросить Плотницкого, допросить руководителя народной милиции «ЛНР». В зале суда это не обсуждалось, но журналистам говорят прокуроры, что «мы не против, пусть приезжают сюда, мы их опросим, допросим, все процессуальные действия проведем».
Адвокаты говорят, что их нужно допрашивать, например, по skype-связи. Но откуда? Из зала несуществующего суда несуществующей республики? Тогда, они говорят, есть еще вариант — из третьей страны. Например, из России или из Белоруссии. То есть вывезти этих свидетелей в другую страну, и там из зала суда, который признается Украиной, провести эту процедуру допроса.
Анастасия Багалика: Какую линию защиты, по мнению защитников, они должны поддержать?
Ирина Ромалийская: То, что Ерофеев и Александров не являются кадровыми российским военными, а являются служащими Луганской народной милиции, которые по своей личной инициативе оказались там, то есть уволились и приехали добровольцами на Восток воевать.
Татьяна Трощинская: Возвращаясь к теме Надежды Савченко и разговору с Верой Савченко. Какие еще новости, может быть, Вера сообщила о Надежде? У Надежды голодовка, да?
Ирина Ромалийская: Да. Вера сказала, что у нее уже плохое состояние, что она уж похудела на 15 кг. Перед Новым годом Вера была у меня на эфире в этой студии и тогда сказала, что на 10 кг. Теперь говорит, что уже на 15 кг, и что состояние ее нехорошее. И Николай Полозов (адвокат Савченко) написал письмо, сказал, что он виделся сегодня с Надеждой, что сегодня 26-ой день голодовки, что она потеряла, опять же, эти 15 кг, что видно, что ей тяжело, что она держится.
Дальше он пишет, что вызывает опасения то, что она испытывает боли в поджелудочной, приступы тошноты, но уговоры прекратить голодовку, к сожалению, безрезультатны. И что она демонстрирует потрясающую силу духа. Кстати, о силе духа. Сегодня Вера сказала такое замечание, наблюдение.
Опять-таки, она сравнивает дело Надежды и Ерофеева и Александрова, потому что они тоже кадровые военные, они выполняли приказ, они не могли, скорее всего, его не выполнить. Но, говорит, Надежда более мужественна. Когда они попали к нашим, то сразу признались, что они спецназовцы Российской Федерации. А Надежда в таком случае так бы не сделала. Они и правда сначала во всем признавались. А потом, когда к ним впустили консула, они стали все отрицать.
Анастасия Багалика: Какие еще возможны ходы в деле Ерофеева и Александрова перед тем, как огласят? Осталось еще заслушать защиту. Может быть ход с тем, что защищать Ерофеева и Александрова свидетельствовать приедет Плотницкий. А может и не приедет. А еще?
Ирина Ромалийская: Я думаю, что завтра (13 января) будут уже опрошены последние свидетели стороны обвинения. Прокурор сказал, что их будет 10 человек. Не уверена, что они справятся за день, потому что за день было четыре часа заседания — и только 2 свидетеля. И дальше уже перейдут к вещественным доказательствам стороны защиты. И потом — к допросу свидетелей стороны защиты.
И это все может затянуться, потому что пойдут бесконечные ходатайства, где допрашивать и как, и бесконечные переносы дела. Потом будет допрос самих Ерофеева и Александрова. Там, скорее всего, надо ожидать каких-то громких заявлений и поиска.Один из прокуроров мне когда-то сказал, что, возможно, к марту закончим. То есть это еще месяца два.
Татьяна Трощинская: Адвокаты связывают как-то саму процедуру с возможным обменом, чтобы довести дело до логического конца?
Ирина Ромалийская: Адвокаты вообще редко говорят об обмене.
Татьяна Трощинская: Обмен — это одна линия, суд — другая?
Ирина Ромалийская: Да, да. Это они, скорее всего, отвечают на вопросы журналистов, и то инфоповод — это заявления адвоката Савченко. Здесь только говорится о том, что «не владеем информацией, не подтверждаем». Сегодня пытались достать консула вопросами, возможно у него есть какая-то информация, но он горит то же самое: информации нет, я не владею, я подобные переговоры не веду.