Маріуполь/ Фото: полк «Азов»,Telegram
Из соображений безопасности мы называем только имя гостя.
Павел: Во всех новостях о реакции мирового сообщества на блокаду Мариуполя, которые я слышал, речь шла об озабоченности. Она никак не помогала украинцам выживать, искать пищу, находить убежище от российских снарядов, летящих в жилые дома.
В город я приехал из командировки из безопасного Львова 25 февраля. Я знал, куда уезжаю. Меня спрашивали:
«Зачем возвращаешься? Что ты там будешь делать?».
Ответил:
«Там мой дом, друзья, я не знаю, смогу ли отсидеться в тепле».
В осаде я был больше месяца.
Павел: Техническую воду нашли возле дома, в подвальном помещении на территории стройплощадки. В начале войны узнал, что в 15 минутах от моего дома есть колодец с питьевой водой. К ней сходились люди из нашего района, становились в очередь, помогали старшим мужчинам и женщинам. Когда выпал снег, топили его, потому что неизвестно было, что ждет нас дальше. У нас есть собака, которую тоже нужно было поить, кормить. Стратегический запас воды еще был в бойлере.
Павел: В начале считал самым страшным звуком свист летящих в твою сторону снарядов: точно не знаешь, где упадет мина или что-то другое. Более ужасным оказался звук самолета, который над тобой сбрасывает бомбы. Критерии ужаса менялись каждый день.
Павел: Кто-то прятался в обычных подвалах. Это не обустроенное бомбоубежище. Отдельные подвалы не открывали, потому что у них было дорогое оборудование, боялись, что его вынесут.
Я спал дома между двумя стенами с мамой и собакой. Когда начали прилетать снаряды почти в наш дом, жители вышли и решить взламывать двери в подвал, чтобы прятаться там. Кто-то решил ехать из родного города.
Павел: Мобильной связи не стало на 5-6 день. Можно было чудом поймать сигнал «Киевстара» на высоких этажах, однако он был нестабильным. Страшно, когда видишь из окна, что бомбят район, где живут твои близкие. Но не можешь им позвонить, чтобы узнать, в безопасности ли они. На следующий день ты под обстрелами, свистом снарядов, гулов самолетов, сбрасывающих бомбы, идешь туда. Наконец, видишь родную тетю живой. Она плачет, обнимает тебя со словами:
«Боже, когда же это все кончится?»
Ты должен ободрить ее, заверить, что все будет хорошо. Однако знаешь, что это только надежда. Никакой уверенности нет.
Павел: Опустошения, воронки от взрывов, застрявшие в земле грады. Стальные ворота толщиной 4 мм пробиты насквозь — если бы здесь был человек, от него ничего бы не осталось. Но нужно было идти дальше. Мимо кучи мусора, компьютерных запчастей, которые уже никому не помогут. Люди оставили их, спасая самое ценное — свои жизни.
Павел: У моей тети была старушка «Лада». Ее ремонтировали три раза в год. Запас хода у нее был максимум из Мариуполя на дачу. О более длинных турне для этого автомобиля даже не было речи. Когда я в очередной раз пришел к своей тете, ее дом пылал, она была одета и решала, что делать дальше. Предложил ей уезжать. Она возразила:
«Куда мы поедем? Там всюду стекло».
У людей был иррациональный ужас. Они думали, что в подвале своего города они находятся в относительной безопасности. Уехать за его пределы боялись. Уговорил тетю уехать. Завели ее «Ладу» под прилеты мин. Из города удалось вывезти тетю, моих маму и сестру, еще одну родственницу, троих собак и кошку. Я с мужем моей сестры дошел пешком до села Мелекино. Так эвакуировались из заблокированного Мариуполя.
Напомним, Мариуполь в осаде с 1 марта. 90% города уничтожили российские военные.
Полностью программу слушайте в аудиофайле
При перепечатке материалов с сайта hromadske.radio обязательно размещать ссылку на материал и указывать полное название СМИ — «Громадське радио». Ссылка и название должны быть размещены не ниже второго абзаца текста.
Поддерживайте «Громадське радио» на Patreon, а также устанавливайте наше приложение:
если у вас Android
если у вас iOS