Настя Горпінченко/Громадське радіо
24, 25, 26… женщина, которая сидит около двух полуразрушенных домов, считает петли. Она замечает меня только когда сажусь напротив и здороваюсь. Это Ева Васильевна, жительница освобожденного от российских оккупантов села Демидов Киевской области. Она вяжет клетчатое покрывало на кресло в свой полуразрушенный дом. В нескольких сотнях метров россияне сбросили авиабомбу.
«Я была одна в доме, когда это произошло. Очень страшно было. Дети только пошли отдыхать в другой дом, было где-то 19:15. Я вышла в зал и вижу, что идет волна огня, так страшная, что это ужас просто, и идет прямо на дом. Я успела вскочить в маленькую спальню. И оно как ударило, так все на свете посыпалось. Думала, — убило меня. И мне, видно, плохо стало, потому что дочь вышла на улицу и начала меня звать. Говорит, думала, что меня уже нет. Она меня зовет, а я отозваться не могу, стала лезть по тому стеклу, потому что полный дом его был, а не могу вылезти. Говорю: «Вот я, вот», а они не слышат», — рассказывает Ева Васильевна, вытирая слезы.
Это было 4 марта. В ту ночь все спали в погребе, потому что боялись, что прилетит снова. Утром увидели — от бетонного забора остались только обломки, а от домов — ее и детей — стены.
В погребе после того почти не выходя, жили, пока село не освободили — около месяца. Не показываться приказали русские солдаты. Правда, не очень-то и хотелось. Прямо на соседском дворе стоял танк.
В начале апреля стало известно, что в области больше нет оккупантов. С этого момента понемногу начали ремонт, чтобы сохранить то, что уцелело. Спать приходится в одежде и под тремя одеялами, ведь оконным стеклом и крышей пока служит черный брезент, а вместо ковров — холодный, влажный бетон.
«Очень холодно. На улице теплее, я выхожу погреться. Там сыро, потому что дожди были, вода текла по стенам. Хоть чуть-чуть солнышко появилось, то три дня уже открываю дверь, чтобы оно там понемногу подсушивалось. Но там нужно все-все снимать, потому что оно мокрое. Приходили ребята местные смотреть здесь к нам, сказали, что только стены хорошие, а все остальное менять надо», — говорит женщина.
При входе в дом — рулон старого линолеума, двери и строительные принадлежности. Что-то принесли соседи, что-то нашел сын. Но этот инвентарь женщина показывает уже без слез, а скорее с надеждой.
«Ничего, знаешь, мой цветочек дорогой, слава Господу Богу, что мы остались живы, а это все потихоньку наживется: то немного построят, потом другое. Это уже не страшно, страшно было смотреть на смерть, очень страшно».
На Киевщине сотни разрушенных дотла домов, тысячи непригодных для жизни. За каждым из них — похожая история. Жили себе в них люди, любили, ссорились, учили внуков читать, покупали мебель и новый телевизор, сомневаясь, стоит ли он таких денег. А потом пришла российская армия — и нет у них больше дома, а может и людей этих уже нет, но есть надежда, очень много надежд, за которые хватаются, чтобы не отчаяться.
Этот новый клетчатый коврик Евы Васильевны для меня именно об этом — надежда, что все удастся отстроить, удастся вернуть себе жизнь, которая была «до».
Анастасия Горпинченко, освобожденный Демидов, Киевщина
При перепечатке материалов с сайта hromadske.radio обязательно размещать ссылку на материал и указывать полное название СМИ — «Громадське радио». Ссылка и название должны быть размещены не ниже второго абзаца текста.
Поддерживайте «Громадське радио» на Patreon, а также устанавливайте наше приложение:
если у вас Android
если у вас iOS