«Клеймо виноватого накладывается задолго до вынесения приговора», — адвокат

На підставі того, що в неї «гаряча кров», що вона п`є каву, а не чай, і що її обличчя змінювалося, коли йшлося про вбиту жінку.

Також, про цікаве тлумачення з боку прокуратури конституційної презумпції невинуватості: «А почему Маносян не доказывает, что он не виноват?»

Також, ви дізнаєтеся, як працює, і чому не може в належний спосіб працювати поліграф. Як касацію можна проводити в режимі відео-конференції. Чи надають затриманому та підозрюваному, котрий не розуміє в достатній мірі українську та російську мову, перекладача.

Лариса Денисенко: До вашої уваги жива історія, яка завершилася щасливою касаційною інстанцією, де можна привітати нашого гостя з тим, що він остаточно виправданий.

Чтобы перейти к истории, я хочу попросить Ирину представить фабулу, с чего это все начиналось?

Ірина Мініна: События 2011 года, 29 октября. В неустановленное время была убита гражданка Доля Людмила. В совершении этого преступления подозревался мой подзащитный Манасян Геворг, который с этой женщиной договаривался о производстве у нее ремонта. Был он у нее в квартире за два дня до смерти. Органы досудебного следствия из каких-то своих соображений решили, что он наиболее подходит на роль человека, который совершил это убийство. Манасян был арестован в январе 2012 года и пробыл под стражей по подозрению в совершении убийства более одного года.

Лариса Денисенко: А как они объяснили, почему выбрали человека, как единственного на роль убийцы этой женщины?

Ірина Мініна: Как принято говорить, что это розыскные мероприятия, которые не оглашаються. И не представляются работникам защиты и работникам суда. Это очень удобная ссылка, потому из каких соображений. Мне кажется, что это визвано тем, что человек не очень владеет русским языком, вообще не владеет украинским языком. Ему сложнее осуществлять собственную защиту и сложнее доказывать свою невиновность. Хотя уголовный процесс предусматривает, что человек считается невиновным, пока он не будет осужден. Однако, как правило, сталкиваешься с тем, что клеймо виноватого на человека накладывается задолго до вынесения приговора.

Лариса Денисенко: Геворг, на ваш взгляд, вы чувствовали на себе каное-то дискриминационное отношение? Они вас оскорбляли, притягивали за уши какие-то аргументы? Какими были первые допросы? Какие вопросы вам задавали?

Геворг Манасян: Избивали. Заставляли подписать, что это сделал я.

Лариса Денисенко: Они при этом что-то говорили? Как вообще происходило ваше задержание?

Геворг Манасян: Я был у клиента, они ворвались к нему домой, человек 8 наверное. Меня оттуда увезли в горотдел. Это было после 5 вечера и до 2 часов ночи я находился там. Избивали, говорили писать, что это у меня горячая кровь, а там следователь напишет хорошую характеристику. Пару лет посидишь и выйдешь.

Лариса Денисенко: Я так понимаю, что никто даже не говорил о том, что вы имеете право на адвоката?

Геворг Манасян: Никто ничего не говорил, кроме того, чтобы я подписал, что я согласен, что убил ее.

Лариса Денисенко: Вы не подписали?

Геворг Манасян: Нет, я ничего не подписал.

Лариса Денисенко: А они как-то говорили и рассказывали по поводу того, какие у них есть аргументы, почему они считают, что в этом виноваты вы? Гововрили, что есть свидетели?

Геворг Манасян: Они говорили, что мы знаем, что это ты. Сначала просили написать, что это я и трогать не будут, а потом сказали, чтобы я сказал, что погорячился, просто ударил, не расчитал силу и она умерла.

Лариса Денисенко: Ирина, вы можете как-то это прокомментировать?

Ірина Мініна: На тот момент я не принимала участия по делу. Я вступила в процесс, когда дело уже находилось в суде, это был 2013 год, когда была создана безоплатная помощь. По поручению центра я вступила в это дело. Собственно говоря, доказательств по делу вообще никаких не было.

Лариса Денисенко: Что было у следствия?

Ірина Мініна: У следствия на тот момент было доказательство, заключение физиогномической экспертизы. По скольку от проведения экспертизы на полиграфе Манасян отказался, то человек, работающий на полиграфе, хоть такого права и не омел, она сделала заключение физиогномической экспертизы, что его лицо сказилось, когда его спросили, он ли убил эту женщину. На основании осмотра места происшествия на столе было обнаружено две чашки: одна из под чая, одна из под кофе. Потерпевшая пила только чай, Манасян оказывается поет только кофе. Более того, в ее квартире хринился кофе, хотя Манасян там не бывал. Потом вияснилось, что кофе хранился для ее сыновей. Мне більше всего понравилось, каким образом было определено, что там чай, а там кофе. Потерпевший по делу, муж убитой взял чашки со стола и понюхал и на это ссылалось следствие.

Самое «веское» доказательство, которое представлялось следствием и обвинением это то, что мобильный телефон Манасяна в предполагаемое время убийства находился в Хортицком жилмассиве города Запорожья. К выписке прилагалась справка, о том, что радиус действия базовой станции 35 км. В черте города он сокращается. Почему-то никто не обращал внимание, что в 12:53 этот телефон действует на проспекте Ленина, в 12:54 он действет в Хортицком жилмассиве. Нам уже в суде рассказал специалист «Киевстара», что вышка телефонной связи может переключаться автоматически в течение одного разговора, даже если человек не покидает помещения. Спустя столь длительный период времени установить что-либо просто невозможно. Следствие однобоко подошло к решению вопроса, о том, кто же совершил это убийство. Более того, в судебном заседании прокурор заявил, а почему это Манасян не доказывает, что он не виноват.

Исходя из судебной психологии и психиатрии можно было сразу определить, что Манасян не виновен. Потерпевшей было нанесено 13 ножевых ранений. Азы криминалистической психологии состоят в том, что если такие повреждения, свидетельствуют о том, что, либо человек не дружит с головой, у которого какие-то психиатрические заболевания. Либо лично знаком с потерпевшей. А он с ней был практически не знаком. За год до этих событий он делал у потерпевшей в квартире ремонт, которым она осталась довольна. Говорить о 13 ножевых ранениях ни с того, ни с сего, никаким образом не приходится.

Лариса Денисенко: А были ли другие версии у следствия? Были ли вообще в деле другие подозреваемые?

Ірина Мініна: Мы об этом не знаем. Там сложные отношения в семье, там другим ремонтным рабочим потерпевшая давала задаток, потом решила, что они ремонт делать не будут, и пыталась этот задаток забрать. Потерпевшая в этот день продавала кухонную мебель, должны были приехать покупатели. Каким образом следствие разбиралось с этими аспектами нам неизвестно.

Лариса Денисенко: Насколько было вам тяжело было установить доверительные отношения с Ириной, поскольку за это время вы уже настрадались. Как получилось так, что вы Ирине поверили?

Геворг Манасян: Я сначала ей не верил. Но когда она интересовалась, мне это понравилось.

Лариса Денисенко: Когда уже был суд, какую тактику вы избрали?

Ірина Мініна: Я исходила из презумпции невиновности. Самое главное было выслушать все доводы обвинения и отклонять все, что не относится к делу. В частности пытались провести полиграфическую экспертизу в зале суда. Но полиграф это прибор, который должен быть проверен и проверяться регулярно. А тут полиграф, который используется неизвестно для чего и что он может нам доказать? Мы просто возражали против тех доказательств, которые пыталось предоставить обвинение. Казалось, что сторона обвинения не ознакомлена с составом преступления. Потому, что так и не было установлено время смерти.

Лариса Денисенко: Каких свидетелей вы приглашали со своей стороны? И каких выслушивали со стороны обвинения? Еще хотела спросить по поводу физиогномической экспертизы. Как к этому суд отнесся?

Ірина Мініна: Со скептизицзмом. В расчет эти заключения никто не брал при вынесении приговора. По делу было два оправдательных приговора. Первый приговор был по формальным обстоятельствам отменен апелляционным судом Запорожской области, дело было направлено на новое рассмотрение, и был повторно вынесен оправдательный приговор. Этот второй уже прошел все инстанции и апелляционную и кассационную.

Мы доказательств не представляли, мы исходили из презумпции невиновности.

Лариса Денисенко: Вы как-то готовили Геворга к процессу?

Ірина Мініна: У нас немножко специфические были отношения и поведение в зале суда. У него проблемы со знанием украинского языка. Пока он был под стражей, был переводчик в процессе. Исходя из его позиции, что он не виноват и исходя из моей позиции, что он не виноват. Ему, как человеку, не имеющему юридического образования было очень сложно ориентироваться в процессе, поэтому я его просила, если возникают вопросы, передавать их мне, а я уже решала есть ли необходимость это выяснять.

Лариса Денисенко: Можно еще спросить по поводу переводчика? Вы говорили, когда вас задержали, что существуют сложности вообще с пониманием того, чего они от вас хотят? На какой стадии вам предоставили переводчика?

Геворг Манасян: Я с первого дня говорил, но переводчика мне предоставили только на суде.

Ірина Мініна: Дело зашло в суд по старому УПК и уже суд по инициативе Геворга пришел к выводу, что следствие было проведено с нарушением уголовного процесса и дело возвращалось на дополнительные расследования именно из-за того, что у него на следствии не было переводчика. Ему перевели обвинительное заключение.

Лариса Денисенко: Мы говорили о том, что дело прошло апелляцию, потом вернулось в суд первой инстанции. Какие были аргументы, у суда в том числе, почему завернули дело?

Ірина Мініна: Формально апелляционная инстанция была права. У нас по делу следствием были признаны 2 потерпевших и один из них в суд не ходил. Муж убитой в суд первой инстанции не ходил и допрошен не был. Его неоднократно вызывали. Были недочеты в уголовном процессе. В связи с этим дело вернулось на дополнительное расследование и повторное слушание в суд первой инстанции.

Лариса Денисенко: Дело начиналось в период действия старого УПК, потом оно перекочевало в новый. Много ли было нестыковок и недоразумений с этим связано?

Ірина Мініна: Я вступила в тот момент, когда уже действовал новый кодекс, когда он только вошел в действие. Мы тогда все плохо ориентировались в применении нового уголовного процесса. С начала всегда бывают какие-то недочеты, но мне кажется, если бы дело слушалось по старому процессу, то вряд ли мой подзащитный был бы оправдан. Тогда не столь принципиально было прописано в уголовно-процессуальном законе, о том, какие доказательства могут браться судом во внимание.

Я считаю, что ему в данной ситуации повезло, что по новому уголовному процессу он был оправдан.

Лариса Денисенко: Интересен момент кассации, как она проходила? Она проходила в режиме видеоконференции?

Ірина Мініна: Сидит состав суда, и прокурор, который в Киеве, а мы с подзащитным находились в здании Хортицкого районного суда и в телевизионном режиме общались с судом. Такой же период времени, как было бы затрачено, если бы мы приехали в Киев. Совершенно в рамках разумного, пока выступил прокурор, пока выступили мы, и пока суд находился в совещательной комнате. Мы были на связи и нам полностью зачитали определение Высшего специализированного суда, о том, что приговор оставлен в силе без изменений. Это удобно, потому, что связано с поездкой, затратами материального характера. Поэтому это большое дело в нашем процессе.

Ця радіопрограма створена за фінансової підтримки Уряду Канади у рамках проекту «Доступна та якісна правова допомога в Україні. Погляди представлені у цій програмі є особистими думками учасників програми, і не обов’язково відповідають позиції проекту «Доступна та якісна правова допомога в Україні», Канадського бюро міжнародної освіти або Уряду Канади.