«Після 15-го серпня очікуємо Іловайську справу у суді», — Семен Семенченко

Це розмова, яку Громадське радіо записує до річниці початку подій в Іловайську, які розпочалися приблизно в ці дні серпня 2014-го року. Інтерв’ю нам погодився дати нині народний депутат України, а на той час командир батальйону «Донбас» і безпосередній учасник Іловайської операції Семен Семенченко.

Анастасія Багаліка: Документальна база по Іловайську фактів, свідчень, вона існує? Чи брали у вас якісь показання і хто це робив?

Семен Семенченко:  Уголовное дело по Иловайску возбуждено в том числе, по моему настоянию. Я и ряд военнослужащих встречался с президентом Украины в начале сентября, и это дело возбудили по нашему настоянию. Естественно я давал показания, много. Официальная версия генштаба, что мы знать не знаем, куда эти добровольцы попали, захлопнули себя сами в котле, виноваты россияне.

Однако, всплывают отдельные документы,  в частности, мне известно, что существует директива от генштаба по министерству внутренних дел, по которой оно запрашивает батальоны милиции, существуют приказы о взятии Иловайска, которые представляют сейчас в генеральную прокуратуру. Представители 40 батальона ТРО, который незаконно, если говорить терминами армии, присутствовал в зоне боевых действий, поскольку территориальная оборона должна находиться в пределах своих областей, хотя он был штурмовой.

Я считаю, что законодательной базы вполне достаточно и в принципе год следствия — это не показатель сложности дела, это показатель того сопротивления, которое приходило в том числе и военной прокуратуре преодолевать. Мы давили с одного конца, система с другого, а общественное мнение даже через год требует настолько рассмотрения этого резонансного дела и они не могут отказать.

Анастасія Багаліка: Чому тимчасова слідча комісія існувала в минулому парламенті, але її не існує в цьому?

Семен Семенченко:  Потому что, существует дело в прокуратуре, которое непосредственно рассматривает эти все события и на момент, когда был поставлен вопрос уже в парламенте об этом, прошло фактически три месяца. Уголовное дело продвигалось. Кроме того начали звучать голоса в парламенте о том, что я, как человек участвовавший в тех событиях не могу быть членом подобных комиссий. Поэтому решили дожидаться следствия прокуратуры.

Анастасія Багаліка: Що зараз з розслідуванням у прокуратурі і як ви можете охарактеризували його стан? Чи наближається воно до якогось логічного завершення?

Семен Семенченко:  На заседании комитета по вопросам национальной безопасности и обороны в предыдущей сессии. Главный военный прокурор Матиос четко заявил о том, что 15 августа дело будет передано в суд. Однако, мы видим, что на протяжение 3 месяцев предыдущее дело, где проходит фигурант, тогдашний начальник штаба АТО Назаров, дело ИЛ-76 не может нормально быть передано в суд. То меняются адвокаты, то он знакомится с делом, а сам фигурант продолжает руководить войсками и занимать важный пост.

Мы ожидали 15 августа передачи дела, однако, бойцы и командование бывшего 40 батальона ТРО «Кривбасс» заявили о том, что их не допрашивали, и никто не знает, что батальон принимал участие в боях. Вчера, по их словам, приехали следователи генеральной прокуратуры изымать у них документы и брать показания. Поэтому я очень надеюсь, что 15 августа, плюс, минус три дня дело будет передано в суд.

Дальше мы ожидаем цирка Шапито, такого же, как и по ИЛ-76 будет обвиняемый генштаба РФ Герасимов, либо, если будет обвиняемые с нашей стороны, то они тоже будут, по 10 раз знакомится с делом, а параллельно будут запускаться фейковые версии, чтобы отвлечь внимание общества. И чтобы доверие тех людей, которые требуют правосудия, подорвать. Это стандартный прием, и я уверен, что он будет использоваться сейчас.

Анастасія Багаліка: На вашу думку, що саме сталося в Іловайську? Чому туди зайшли батальони і чому вони звідти не могли нормально вийти? Хто їх оточив?

Семен Семенченко: Пятого числа был отдан первый приказ штабом АТО штурмовать Иловайск. Нас туда перекинули к 18 августа. Батальон «Донбасс», который по закону Украины принимает участие в боевых действиях, а также АТО. Штурмовать должны были 4 батальона —800 человек этот город. К сожалению, по разным обстоятельствам, пришли всего лишь только «Донбасс» и часть «Азова», потом подошла часть «Днепра», максимум 300 человек. Мы, обойдя укрепления с ротой мотострелков, захватили полгорода, погибших было ноль. С 19 числа меня ранили, 20 числа состоялся штурм запланированной второй части.

К сожалению, по непонятной мне причине батальон «Днепр» не ударил, или ударил не с той стороны. Сепаратисты перекинули силу назад, мы откатились к нашей части города и с 20 числа по 23, когда поступило первое сообщение об ударе российских войск, ожидали помощи со стороны ЗСУ. Вместо этого были перекинуты милицейские батальоны «Свитязь», «Полтава», «Миротворец» и три дня шли бои за нашу половину города. Атаковал враг, наши бойцы отбивались. 23 числа пограничная служба доложила штабу АТО о том, что россияне вторглись, их послали подальше, сказали, что это паника. 24 числа состоялся военный парад, вся техника была в Киеве, опять позвонили Муженко, он сказал «Не ссы, все будет нормально», а 25 числа он в первые узнал об этом наступлении, как сейчас заявляет Муженко в своих интервью. 

Даже 25, 26 августа и 27, 28 могли быть перекинуты дополнительные силы в Иловайск и Петр Алексеевич Порошенко заявлял в своем интервью в январе этого года о том, что две бригады пошли по тылам противника, уничтожили за Иловайском массу врагов. Где эти бригады ходили я не совсем понимаю. Почему они в этот момент не были брошены в Иловайск. То есть либо пополнение, либо давать команду на выход.

Команды на выход дано не было и только 29 числа через 6 дней после вторжения, через 5 дней, после того, когда вся пресса и родители били в колокола, что напали россияне. После митинга, который я организовывал с больничной койки через Фейсбук, чтобы люди воздействовали на генеральный штаб. Только после этого была дана команды на отход. И во время отхода россияне уничтожили колонну.

Я считаю, что следствие должно дать ответ на вопросы: почему были игнорированы данные разведки, почему не были переброшены дополнительные резервы, и почему не было команды на выход. Порядка 17 воинских частей попало тогда в окружение. Россияне, естественно должны быть привлечены к ответственности, однако та статья, по которой возбуждено дело против генерала Герасимова по принятому, но пока еще не подписанному президентом ни спикером, закону про амнистию — это развязывание агрессивной войны, подлежит амнистии в случае подписание закона.

Я расследую уже шесть месяцев выхода наших войск из Дебальцево и утверждаю, что 6 месяцев затягивается и генштабом и администрацией президента это расследование и там, те же самые обстоятельства. Было известно от разведки, что враг ударит. Не было ни резервов, ни реакции. Все силы противника были собраны со всего фронта и фактически в Луганской области находились только зеленые новобранцы.

Можно было Луганск освободить элементарно, мы могли подтянуть войска дополнительные, но этого сделано не было. Из чего я делаю вывод, что ошибки, если это ошибки — системные, как минимум халатность., как максимум — предательство. Необходимо, чтобы публично шел процесс, и все версии были доложены обществу. Причины, по которым я хочу это сделать — это не только необходимость правосудия, а потому что идёт война и мы не сделав выводов из ошибок прошлых, накормив народ и армия какими-то фейковыми версиями из интернета не можем начать побеждать. Пока мы не переступили черту поражения.

Анастасія Багаліка: Питання по втратам. Я знаю, що дані скрізь різняться, всі їх оцінюють по різному. За вашою інформацією, якими є втрати? Яка статистика по вашому рідному батальйону і наскільки вам відома статистика інших?

Семен Семенченко: Данные ЗСУ предоставлены не были на заседании прошлой комиссии. Были предоставлены данные только милицейские. Общие данные мне точно не известны, поскольку необходимо, чтобы была сверена статистика официальная, которая предоставлена воинскими частями.

Что касается батальона, то буквально завтра будет обновленная справка. Была найдена часть тел людей, которая числилась пропавшей без вести, поэтому я могу предоставить ее завтра. Я когда оценивал потери год назад, говорил вместе и про Иловайск, и за Саур-Могилу, и Амвросиевку — порядка тысячи человек. Сколько конкретно в Иловайске, можно сказать будет после следствия.

Анастасія Багаліка: Досі говорять про те, що частина бійців добровольчих батальйонів знаходиться у бойовиків у заручниках. Чи відомо вам про таких бійців і про їхню долю?

Семен Семенченко:  У «Донбасса» — это один человек сейчас. Мне буквально сейчас звонил Рубан, поступила информация еще про один вариант, по которому его можно поменять. Ведутся переговоры. Я знаю, что есть еще пленные в других частях, общее количество мне не известно, поскольку боевики не дают возможности провести сверку.