Окупанти звинувачують в екстремізмі, а українці досі упереджені: історія кримськотатарського воїна АТО

У студії Громадського Радіо — боєць АТО Вельдар Шукурджиєв.

Вельдар Шукурджиєв: Мой 78-летний отец и престарелая мать — свидетели депортации и оккупации «русским миром». К ним в 2017 году пришли с обыском рано утром. Все, как завещал НКВД. Не скажу, что выламывали дверь, но достаточно настойчиво стучали, звонили. Отец открыл дверь. На этот раз предъявили постановление так называемого «Киевского суда города Симферополя». В этом постановлении я подозревался в организации террористических актов. Мой статус повысился от «вольнодумца» и «сепаратиста» до «террориста». В то время я уже не жил в Крыму, а громил врага на востоке Украины. Они почему-то считают, что я мог проникнуть туда и совершить террористический акт.

Было 6 человек. Они довели мать до слез, после этого вызывали скорую. Отец стал звонить, приглашать свидетелей, поднимать шум. Кто-то пришел быть свидетелем, кто-то испугался, кто-то пришел быть свидетелем на стороне оккупанта. Отец добился того, чтобы они зашли на территорию квартиры без сумок, без пакетов.

Изъяли мои старые записные книжки, какой-то поломанный телефон, мои записи на листе А4, какую-то художественную литературу. После этого отец стал требовать копии постановления, на основании чего был произведен обыск. Они выписали протокол об изъятии документов, а потом предоставили документ о том, что моя статья опять понизилась до «сепаратиста». Если бы отец не проявил бдительность, я бы был «террористом».

Вікторія Єрмолаєва: Расскажите о службе в АТО.

Вельдар Шукурджиєв: Именно благодаря добровольческим батальонам мы могли остановить распространение русской чумы. Первая моя попытка попасть в зону АТО была в 2014 году. Я подавал заявление в батальон «Січ». Там был мой побратим по событиям в Крыму. Он один из лидеров крымского движения. Мы подали документы с разницей в 3 — 4 дня. Я подал документы, прошел всю медкомиссию. Жена не знала, даже сын не знал, от которого я пытаюсь не иметь никаких тайн.

Как оказалось, мне не позвонили ни из «Січі», ни из батальона Кульчицкого, потому что я не украинец и не славянин

Меня даже вызвали на тренировочную базу. Мне сказали, что все прекрасно, что мне перезвонят. Я вернулся в Крым. Жду, когда мне перезвонят. Вторая моя попытка была устроиться в батальон Кульчицкого по рекомендации. Меня должны были перебросить на одну из горячих точек на восток страны. Опять никто не перезвонил.

Как оказалось, мне не позвонили ни из «Січі», ни из батальона Кульчицкого, потому что я не украинец и не славянин. Мне объяснили, что мне там, наверное, не место. Не все ли равно, какой я национальности, если я собираюсь погибать за Украину?

Я попал в зону АТО с четвертого или с пятого раза. Я стал протаптывать дорожку через военкоматы, добровольно стал на учет, ждал мобилизации, но мобилизация до меня не дошла. Меня не призвали, потому что у меня на тот момент было трое несовершеннолетних детей. На сегодня я служу в так называемом тылу. Мы находимся в Херсонской области и выполняем боевую задачу по обеспечению территориальной целостности. 

Крымские татары доказали, что являются самым патриотично настроенным населением Украины, которое находится на территории Крыма, которое борется за целостность Украины. Несмотря на все это, ко мне как не было доверия, так и нет. Есть свой круг, а есть вот тот татарин. Это сейчас в армии в зоне АТО. 

До оккупации жители Крыма все искали у меня хвост, спрашивали, ели ли мы детей во время войны. Меня всегда убивало выражение в Крыму, когда мне говорили: «Ты хоть и татарин, но нормальный человек». До оккупации это было буквально до последнего года. После оккупации я уже такого не слышал.

Повну версію розмови слухайте у доданому звуковому файлі.