Фото из личного архива Инны Ермаковой
Инна Ермакова — за одиннадцать лет до войны ее семья переехала в Луганск из Донетчины. Мужу предложили работу, а впоследствии Инна тоже нашла ее в новом городе. Когда начался вооруженный конфликт, Инна работала заведующей кафедры художественной фотографии Луганской государственной академии культуры и искусств. Это учебное заведение не эвакуировали. Его ректор Валерий Филиппов остался на оккупированной территории, а академии дали имя Михаила Матусовского.
«Историю надо начинать с конца 2013 года, когда в Киеве уже был Майдан. И уже первое разделение в коллективе пошло именно с этих событий. Все-таки определенная удаленность Луганска от Киева. Немногие ездили. Мы с мужем были в декабре в Киеве, но, как вы понимаете, на тот момент Майдан имел еще довольно мирную форму и не было еще тех страшных событий. Но уже тогда на работе по крайней мере с небольшим количеством коллег мы могли обсуждать все, что касается Майдана, сопротивления. И это было такое напряжение…»
Днем — на работе, ночью — просмотры стримов и новостей. Так описывает Инна свой декабрь 2013-го. По ее словам, до весны в коллективе было довольно спокойно:
«Когда уже в конце февраля — начале марта начали появляться так называемые российские туристы, тогда от руководства академии нам были такие установки, что вы не имеете права ходить на Луганский Евромайдан, нужно следить за студентами и докладывать, кто ходит, а кто не ходит. Но, конечно, что скрывали, предупреждали. Это было одно из административных воздействий. А потом уже в апреле-мае меня вызвал ректор и говорил, что на меня есть докладная записка студентов о том, что я общаюсь на украинском. «Мы бы советовали вам его избегать».
Такого Инна не ожидала от своих студентов. Она не могла понять, почему у этих очень молодых людей, родившихся после распада Советского Союза, такая тоска по нему.
«Я довольно долго искала ответ, потому что этот вопрос меня очень мучил: почему так произошло? И уже позже Оксана Забужко комментировала, и я нашла для себя ответ в том, что у нас не было трансмиссии культурного опыта. В нашем обществе не было проговорено много моментов истории, даже истории семей. Ну, например: что для нас было пребывание в Советском Союзе? А бабушки наоборот передавали свой опыт. В определенной степени — такое семейное влияние на молодежь, студенты начали делать свою самоидентификацию. И многие, к сожалению, делали ее не в пользу Украины», — вспоминает Инна Ермакова.
Муж Инны был достаточно известным исследователем народной вышивки. На работу Инна ходила в вышитых ним сорочках. Делала так до лета 2014-го. Говорит, носила их не столько из-за проукраинскости, сколько потому, что это было стильно и красиво:
«Наша кафедра художественной фотографии была новой в академии. Часто приходилось давать интервью, выступать на телевидении, выступать перед большой аудиторией. Вышитая сорочка была для меня удобной, я не знала, где могу быть в течение дня. А в вышитой рубашке, я была уверена, что я буду в форме и готова к любым профессиональным событиям. И когда начались все эти события, один из моих бывших коллег (к сожалению, его уже нет в живых) и на тот момент мы с ним еще общались, хотя он и был ярым сторонником России, и уже находился среди тех, кто захватил здание СБУ в Луганске — именно он позвонил и сказал: «Ермакова, надо недели на две съехать из Луганска, потому что ты в списках. Потому что очень хорошая кандидатура, тебя знают, ты в сорочке ходишь. Хорошая кандидатура для привязывания к столбу». Но мы на тот момент так посмеялись над этим в семье, потому что не укладывалось в сознании. Двадцать первый век, Европа… Как это может быть?».
Но после третьего мая, когда в Луганске боевики задержали активистов Евромайдана Анну Мокроусову и Алексея Биду, Инна Ермакова иначе посмотрела на ситуацию. Но выехать из Луганска именно тогда семья не могла. Сын Инны должен был защитить диплом. Поэтому Ермаковы до восьмого июня оставались в городе. На тот момент еще не было масштабных боевых действий, но уже были захвачены все админздания.
«Я всегда все эти годы говорю, что наше счастье в том, что мы ехали не от войны, а от людей. Потому что те, кто застал обстрелы и выезжал позже, то у них уже другие истории».
К слову о людях Инна делится еще одним воспоминанием:
«Мы заметили, что нас подслушивают соседи. У нас много друзей в Центральной, Западной части Украины. И, когда звонили друг другу, говорили на украинском. И когда мы заметили, что нас подслушивают собственные соседи, а мы вынуждены ради безопасности переходить на русский, то это стало еще одним звоночком, что среди этих людей мы жить не сможем».
Прежде чем выехать, Инна Ермакова и ее муж эвакуировали его вышиванки. Это были последние дни нормальной работы «Новой почты»:
«Мы успели выслать к друзьям несколько коробок с вышиванками, с книгами по вышивке, с тканями, небольшую, совсем маленькую коллекцию писанок. То есть те вещи, которые для нас были очень дорогими, потому что мы дружили со многими мастерами, и это коллекция, которую мы собирали годами, и было жаль все это оставлять».
А вот самой Инне выехать было несколько сложнее. На работе ей не отдавали трудовую книжку. Если все уедут от войны, кто же будет работать?
«И я в отделе кадров попросила якобы сделать ксерокопию, и таким образом я получила в руки эту книжку, и я ее не вернула».
Муж Инны уволился с работы, сын защитил диплом и вечером они поехали:
«Но мы не понимали, что мы выезжаем навсегда. То есть, я выезжала с совершенно четким убеждением, что я вернусь через месяц, через два. Я уже знала, кому я из своих студентов сдам квартиру. То есть мы понимали, что выезжаем надолго, жить здесь уже не сможем, но мы вернемся забрать необходимое, упорядочить дела. Поэтому мы оставили абсолютно все вещи. Мы ехали на две недели побыть у друзей, после тех угроз, которые мы получали. И мы поехали к друзьям, с небольшим чемоданом, с ребенком, с собакой и все».
Часто люди не понимали, что едут навсегда и не знали, что брать с собой. Они были растеряны, иногда без четкого плана эвакуации, рассказывает Инна Ермакова:
«У меня нет ни одного примера, когда бы семья адекватно собрала этот «тревожный» чемоданчик. Были случаи, когда люди ехали машинами, а с собой в багажник брали пакет мусора, чтобы выбросить. Одна моя коллега говорит: я уже пришла в себя в Харьковской области с кастрюлей котлет в руках».
Для семьи Инны было важным вывезти компьютеры, винчестеры и документы. В общем вещей было немного, но некоторые из них при обыске могли быть восприняты как провокация:
«Мы вывозили с собой писанку, которую не успели отправить. Это писанка нашей луганской мастерицы Татьяны Коновал. Буквально в марте Таня сделала на страусином яйце невероятной ювелирной красоты писанку и впервые она там вырезала трезубец. И это был подарок моему мужу на день рождения. Мы очень хотели вывезти эту писанку, но все время спорили, мы ее берем или нет, потому что если начнут обыскивать — огромное страусиное яйцо с трезубцем было бы провокацией и опасностью».
Инна говорит: у мужа и сына ключи от их квартиры есть, а у нее нет. Даже не знает, куда они делись. Предполагает, что потеряла их еще в 2015-м:
«Муж мой говорит: возвращаться жить я туда, вероятно, что не буду, потому что много сил положено, чтобы восстановиться на новом месте. Потому что в нашем возрасте уже третий раз начинать с нуля довольно трудно. Но мы туда вернемся, как он говорит, чтобы взглянуть в глаза. Тем, кто был провокаторами и агрессорами, хотя их осталось немного, а большинство людей осталось просто инфицированными этой агрессией, пропагандой и манипуляциями. Но есть несколько человек, которым бы я просто хотела посмотреть в глаза».
Сейчас Инна Ермакова работает старшим преподавателем кафедры журналистики Донецкого национального университета имени Василия Стуса. Это ее основное место работы. Также с этого года она преподает в Острожской академии на Ровенщине и в Черноморском национальном университете имени Петра Могилы. Если же говорить о свободном времени, то Инна охотно может присоединиться и к этнографической экспедиции, устроить выставку или пойти в поход.
«С одной стороны, болезненные ощущения, потому что, если у вас практически в каждом городе Украины, а то и Европы есть знакомые, то можно говорить убедительно, что вы, вероятно, из переселенцев. То есть мои друзья разбросаны по всей Украине, по всей Европе. С одной стороны, это радостно: мы общаемся, мы ездим друг к другу в гости, а с другой стороны, я понимаю, что города, который был, даже при его возвращении, уже не будет, потому что огромное количество просто не вернутся туда».
Громадське радио выпустило приложения для iOS и Android. Они пригодятся всем, кто ценит качественный разговорный аудиоконтент и любит слушать именно тогда, когда ему удобно.
Устанавливайте приложения Громадського радио:
если у вас Android
если у вас iOS