Фото Милы Мороз
Глеб Сандрос: Четко сказали, что либо ты идешь назад на работу, либо мы тебя посадим, вплоть до 10 лет. За что, — найдем. Как позже оказалось, нашлось. Позже у меня, точнее, у моей бабушки, дома был обыск.
Палина Бродик: До протестов 2020-го беларус Глеб Сандрос работал в шахте Солигорского «Беларуськалия» — оператором заправочных станций. Тогда он мало интересовался политикой.
Глеб Сандрос: У нас есть четкая, конкретная цель — 138 тысяч заряженных людей.
Палина Бродик: Какое-то время Глеб был пресс-секретарем стачкома «Беларуськалия». Теперь он — активный участник организации «Рабочы рух», координирует его работу из Вильнюса. Команда собирает сторонников со всей Беларуси для планирования общенациональной забастовки — стачки.
Глеб Сандрос: Тут даже становится вопрос, что, может быть, эффективнее будет транспортникам бастовать, работникам какой-нибудь банковской сферы, потому что это очень сильно парализует страну. То есть это не какие-то предприятия, которые приносят много денег, но они действительно способны создать эффект гражданского неповиновения.
Палина Бродик: С порога мы с Глебом Сандросом говорим по-беларусски. Для записи нашего русскоязычного подкаста он делает исключение — переходит на русский. Хотя в повседневной жизни он стал говорить на беларусском еще в 16 лет.
Глеб Сандрос: Сначала я жутко боялся, был внутренний страх заговорить на беларусской мове. Не знаю, с чем этот страх сравнить, как будто ты спор какой-то проиграл, и должен в центре города раздеться догола. Сейчас ты заговоришь, и на тебя будут голого смотреть.
Палина Бродик: Вы слушаете подкаст Пашпарт, о беларусах вне Беларуси. Меня зовут Палина Бродик.
Палина Бродик: Когда ты выехал из Беларуси?
Глеб Сандрос: 7 сентября 2020 года.
Палина Бродик: В связи с чем?
Глеб Сандрос: В связи с тем, что либо ты перестаешь заниматься своей активной деятельностью, либо сидишь.
Палина Бродик: На тебя уже было заведено тогда уголовное дело?
Глеб Сандрос: Нет, тогда… Возможно, так, мне ж никто не показывал постановления, но вряд ли на тот момент. Но посыл от начальника Солигорского РУВД, Шаровара Александра Александровича, его там начальство в лице не знаю кого, четко сказали, что либо ты идешь назад на работу, либо мы тебя посадим, вплоть до 10 лет. За что, — найдем. Как позже оказалось, нашлось. Позже у меня, точнее, у моей бабушки, дома был обыск по статье 342 — это классические: «организация, участие в действиях, грубо нарушающих общественный порядок». Не совсем понял, почему. Как оказалось, это вообще за события 9 августа в парке «Четырех стихий» в Солигорске после выборов было.
Да, я действительно там присутствовал и участвовал, но оказалось, что «грубое нарушение общественного порядка» выразилось в том, что я ставил колонки с музыкой. Это может показаться на первый взгляд смешным, но в Молодечном парня приговорили к 1,5 годам, он ходил с магнитофоном на акции…
Палина Бродик: Глеб, расскажи, пожалуйста, что такое «Рабочы рух»?
Глеб Сандрос: Это платформа для объединения рабочих с целью вообще объединения, защиты своих трудовых прав, в том числе, через общенациональную забастовку. То есть, это безопасный инструмент для того, чтобы объединить людей на этой площадке и дать возможность нам подготовиться к всеобщей забастовке.
Палина Бродик: Давай детально поясним, как это происходит. Допустим, есть какой-то рабочий с одного завода, который хочет присоединиться.
Глеб Сандрос: Например. Или предприниматель, или водитель троллейбуса, или, не знаю, судья, или прокурорский работник, или силовик. Пожалуйста, — он заходит в Телеграм-бот, или, если ему что-то непонятно, может на сайт зайти, где все подробно написано. И просто посредством нажимания кнопочек, он регистрируется. То есть выбирает свою область, где он, например, работает, в смысле — территориально.
То есть человеку, который находится в Беларуси, достаточно нажать пару кнопочек. Позже вся информация у него сотрется в этом Телеграм-боте, она исчезнет.
Информация о том, на каком предприятии работает человек, в какой в сфере деятельности он задействован, она у нас остается. Никаких персональных данных тоже у нас нет, все они зашифрованы, в том числе, номера телефонов нужны для того, чтобы понять, что человек действительно находится в Беларуси, так как беларусские номера пропускаются, ну и чтобы отсечь ботов.
Новый участник регистрируется и ждет объявление о национальной стачке, которое он получит, когда будет собрано достаточное количество людей. При этом включаться в разнообразные активности можно и сейчас. Например, наклеечку у себя разместить на предприятии, листовку сфоткать, показать. Это уже он определяет сам. Есть, конечно, система верификации, то есть, если уже человек такой смелый, ловкий и умелый, то он может, конечно, и пропуск свой скинуть, но в принципе, достаточно какого-нибудь чека со столовой, или там, не знаю, сфоткать какой-нибудь свой цех, чтобы понять, что это действительно человек, который трудится на этом предприятии, а не просто пришел бот какой-то.
Палина Бродик: То есть, самая главная цель заключается в том, чтобы агрегировать у себя критическую массу людей для того, чтобы понимать, сколько у вас есть сторонников по всей стране, и вообще оценивать масштабы, с одной стороны, а с другой стороны, — предоставить им возможность распространить эту информацию дальше?
Глеб Сандрос: Да, абсолютно правильно. То есть, у человека не должно быть никаких сомнений, что все эти данные находятся в безопасности. В том числе номера телефонов сразу же шифруются в непонятные символы, их вообще никто не видит, даже администратор, у которого есть доступ.
Палина Бродик: Пока мы готовили к выпуску этот подкаст, КГБ Беларуси объявило об операции по пресечению деятельности организации «Рабочы рух». Силовики пришли с обысками в дома представителей стачкомов из разных городов. Около 13 человек задержали по статье 356 Уголовного кодекса (государственная измена). Она предусматривает до 15 лет лишения свободы. Александр Лукашенко публично назвал их террористами.
Глеб Сандрос: Показательное запугивание уже идет. И вы знаете, что уже началось вот это дело стачкомов, о котором вчера говорил на совещании нелегитимный. Вот оно и началось, это идет запугивание, и вы даже видели, там есть какие-то покаятельные видео как будто бы с участником плана «Перамога».
Понятное дело, что они это не могут остановить, они не понимают, откуда идут сливы с этих предприятий, они не могут этого остановить. Понятное дело, что они будут это показательно делать, но, как бы, тогда у людей вообще ничего не останется и, скорее всего, экономика будет загнана в такую ситуацию, что у людей не будет выбора, как пойти до конца, потому что у них даже чарки/шкварки не будет.
Но, еще раз говорю, мы к этому не ведем, никого не заставляем и ни у кого ничего не забираем. Но, по всем разговорам моих товарищей, которые еще остались на «Беларуськалие», то ситуация какая-то слишком серьезная. Все грустные и все готовятся к тому, что несколько месяцев придется не работать. Так они, получается, может быть, не присоединяясь к «Рабочему руху» или к плану «Перамога», сами по себе будут бастовать. Они же должны тоже как-то думать, что они тоже должны сидеть без денег, в свою же подушку. Но никто же не будет бегать и их заставлять работать, потому что просто работы не будет. Должно в какой-то момент появиться понимание, что ты своими действиями, этой волной насилия делаешь все, что разрушает твою страну. То есть никто не бегал, я не бегал. Не призывал к санкциям. И вообще, многие сказали, чтобы если бы не было самолета, то такого объема санкций вообще бы не было.
Палина Бродик: Есть представление, сколько работников заводов выехало за это время?
Глеб Сандрос: Ну, вообще тяжело сказать, сколько беларусов выехало на временное или на постоянное место жительства за это время, потому что у нас погранкомитет не ведет такую статистику. Но я знаю, что много рабочих выехало, в принципе, из тех, кто уходил в стачку… Не все, но большая часть уехала, процентов 30, если не больше.
Палина Бродик: На момент создания этого эпизода на сайте «Рабочага руха» сообщается уже о 18,5 тысячах зарегистрированных участников. Цель организации — до начала стачки собрать 138 тысяч человек.
Глеб Сандрос: Это конкретный процент от населения, задействованного в экономике, то есть были произведены какие-то исследования, в том числе, какие-то взяты исторические факты — сколько человек было задействовано в тех или иных забастовках, и да, они действительно приносили эффект. Если брать все население, задействованное, не то, что трудоспособное, а задействованное в экономике, то это более 4 миллионов.
Мы не сможем собрать такой массив, понятно. Но есть какой-то минимум, который нам нужен, но лучше больше. Так и, например, в плане «Перамога» у ребят есть какое-то число, цифра, которая им нужна, и она уже сформированна более чем на 50%, я знаю. Какая это цифра… я тоже, в принципе, знаю, но не буду озвучивать, это не для распространения информация. Но больше, чем у нас, скажем так.
Палина Бродик: Сколько вообще людей… или так — как вы обеспечиваете их безопасность? Именно тем, что они могут быстро удалить этот чат, если их задерживают?
Глеб Сандрос: Смотрите, чат он сам по себе автоматически удаляется после прохождения регистрации. Автоматически удаляется.
Палина Бродик: А потом оно появится в случае какого-то emergency, когда вы объявляется всеобщую тревогу?
Глеб Сандрос: Да, emergency, то есть с человеком будет типа связь, то есть по принципу — я нажал на кнопочки, не на одну, на несколько у тебя на телефоне, все, я сижу жду, пожалуйста, могу и не клеить эти листовки и все такое. Я просто часть спящей ячейки, которая готова выступить в один момент, когда мы будем реально готовы. А в августе было понятно, уже потом понятно, что мы не были абсолютно готовы, что все было спонтанно, бессвязно, хаотически, каждый делал, что видит нужным. Получилось, как получилось. Буквально на паре предприятий были попытки, люди день-два не выходили на работу, но позже всех туда загнали спокойненько.
Палина Бродик: По словам Глеба Сандроса, очень много людей, которые зарегистрировались на сайте «stachka.org» — из частного бизнеса. Также есть и представители от крупных предприятий: «Азот», «Нафтан», «БМЗ», «МАЗ», «Белаз», «Беларуськалий».
Глеб Сандрос: Мне кажется, в данной ситуации стоит все-таки не заострять внимание исключительно на этих предприятиях, потому что, если мы считали раньше, что мы обескровим поступления денежных средств в режим, то позже стало понятно, что, в принципе, на хлеб, масло, колбасу ему хватит. То есть этому легитимному и кучке приближенных… как бы у них своя кубышка есть. И тогда встает вопрос: не будет работать «Азот», «Нафтан» «МТЗ», «МАЗ», «Белаз», предприятия как «Гомсельмаш», и даже БМЗ, как мы видим, они вообще там убыточные.
И даже уже давно по интернету такая шутка гуляет, что «ой, лучше пусть они работают и наоборот выкачивают деньги оттуда».
Тут даже становится вопрос, что, может быть, эффективнее будет транспортникам бастовать, работникам какой-нибудь банковской сферы, потому что это очень сильно парализует страну. То есть это не какие-то предприятия, которые приносят много денег, но они действительно способны создать эффект гражданского неповиновения.
Мы видим уже, какой хаос происходит на «Беларусской железной дороге», на «Беларускай чыгунцы». То есть, если не будут ходить поезда, если не будут ездить троллейбусы, метро, не будет работать банковская сфера, какие-то переводы, не будут работать магазины, потому что продавцы не выйдут, то, мне кажется, что это вообще какое-то «вау» будет.
Мне кажется, мы вообще про этих людей не задумывались или мало задумывались, что, может, действительно, про это надо подумать, а не только про сытый «Беларуськалий». Хотя сытые шахтеры больше всего, честно говоря, себя и зарекомендовали, они больше всего пошумели, но поставив на две чаши весов свой доход, благосостояние их и семей, и какие-то другие ценности в виде свобод и демократии, первое, наверное, перевесило. И осуждать их за это вообще никто не имеет морального права.
Палина Бродик: На сайте «Рабочага руха» три главных требования: прекратить применение насилия и преследование мирных граждан, освободить всех политических заключенных, и последнее — отставка Александра Лукашенко.
Глеб Сандрос: Постоянно, можно сказать, со всех, как говорят, «утюгов» вещаем, что общенациональная стачка — это, по сути, единственный мирный способ заставить режим пойти на переговоры, остановить насилие. Поэтому, как можем, распространяем. Почти все инициативы, включая офис Светланы Георгиевны Тихановской, нас поддерживают, и с ребятами из BYPOL мы очень сильно дружим. И понимаем, что в идеале лучше вообще не было бы никаких забастовок, чтобы предприятия не останавливались, экономика не разрушалась. Но, к сожалению, нелегитимный все делает для того, чтобы это произошло.
Палина Бродик: Осенью 2020-го BYSOL поддерживал стачкомы на заводах, в частности, выплачивал тем, кто бастует, зарплату. «Рабочы рух», утверждает Глеб Сандрос, так делать не будет. Была проведена работа над ошибками и сделаны соответствующие выводы из того опыта.
Глеб Сандрос: Общенациональная забастовка — это счет в две-три недели, может быть, максимум, месяц, и, в первую очередь, люди, которые готовы на этот шаг, должны понимать, что они в состоянии должны быть обеспечить себя и свою семью хотя бы на это время.
То есть мне, честно говоря, слабо верится, что у кого-то в Беларуси нет какой-то там заначки. Беларусы — они сами по себе люди запасливые, и у каждого есть дача, практически, домик в деревне. Если нет возможности, но картохи пару мешков, особенно по осени, закупить, один раз просто съездить на рынок, в супермаркет, закупить себе даже месячный и двухмесячный запас в состоянии практически каждый. Но если вдруг найдутся такие люди, я уверен, что таких будут единицы или сотни, мы готовы им эту помощь оказывать.
Палина Бродик: Ну хорошо, о подушке безопасности речи не идет с вашей стороны. А как вы обеспечите просто безопасность этим людям? Ведь, как только станет понятно, что они в этом участвуют в таком формате, им же грозит преследование?
Глеб Сандрос: Скажем так, если это будет действительно массово, а не тысяча-две человек, то, если мы говорим о той цифре, которая есть у нас, плюс, если еще подключится мобилизационный план «Перамога», то я не думаю, что вообще будет физически возможно остановить этих людей. И, как я уже говорил, в принципе, суть будет в том, что человек будет просто лежать. Ты проснулся в один день, есть какой-то день общенациональной забастовки, не будет называть это x, y или еще как-то. Вот я проснулся, а в кроватке тепло и хорошо, и я никуда не иду, и кто-то еще не идет, и кто-то еще не идет. А потом смотришь за окно — и машины, и троллейбусы не ездят, и как тогда? То есть, я себе не представляю ситуацию, что кто-то кого-то будет вытягивать из квартир, там сотни тысяч человек, как бы, иди работай или что?
Палина Бродик: И садить.
Глеб Сандрос: Садить? Такой массив людей невозможно посадить.
Палина Бродик: Почти три года Глеб Сандрос вел в Солигорске курсы беларусского языка «Мова нанова». С началом протестов местные власти ликвидировали их без предупреждения. Глеб Сандрос с улыбкой вспоминает, как полюбил беларусский язык.
Глеб Сандрос: У нас вообще была такая гимназия, № 1, в Солигорске. Она такая прогрессивная.
Не знаю, как сейчас, наверное, сейчас нет ничего прогрессивного. Называть учреждение образования флагманом каким-то невозможно, потому что сама система себя дискредитировала и обесценила (эти все учителя, фальсификаторы).
У нас была такая «колыбель декабристов», можно сказать.
У нас учились в гимназии местные элиты в Солигорске, разных начальников. Учителя некоторые тоже были очень такие прогрессивные, и получается, что на меня одна из учительниц повлияла таким образом. Она говорила по-беларусски.
Палина Бродик: В обычной жизни.
Глеб Сандрос: Да.
Палина Бродик: Одна из всех? Она была учительницей беларусского языка?
Глеб Сандрос: Нет.
Палина Бродик: А чего?
Глеб Сандрос: Истории.
Палина Бродик: Беларусской?
Глеб Сандрос: И всемирной.
Меня вообще никто не заставлял, никто не говорил, что это нужно.
Помните, как Сергей «Хлопотное дельце» сказал: «То, что что-то с этой краиной не так, я понял уже в детском саду». Ну вот я понял в гимназии, наверное лет в 15. Я понял, что что-то не так.
Если мне приходится задумываться о том, что мне нужно говорить на родном языке — это ненормально. Когда я ехал с уроков в автобусе, и вот решил для себя, что все, сейчас я вот перехожу…
Сначала я жутко боялся, был внутренний страх заговорить на беларусской мове. Как будто, не знаю, с чем этот страх сравнить, как будто ты спор какой-то проиграл и должен в центре города раздеться догола. Сейчас ты заговоришь и на тебя будут голого смотреть.
Палина Бродик: Теперь Глеб запустил курсы беларусского языка в Вильнюсе. Хочет, чтобы он выходил за пределы кухонь и пользовался популярностью среди беларусов. В конце разговора мы не сдерживаемся — и переходим на родную мову.
Палина Бродик: По чему ты скучаешь?
Глеб Сандрос: По чему скучаю? У меня остался кот в Солигорске, по нему. Но он в надежных руках. Живет с другими котиками, им там весело, я спокоен. По родным скучаю. По ровару своему скучаю, я на нем целый год ездил, меня ничто не останавливало, ни снег, ни дождь. На работу ездил по 4 км на ней. По своей крафте, где я настойки делал. По ним скучаю.
Но мне еще осталось немного, чтобы сюда это все привезти.
Палина Бродик: Что для тебя Беларусь в трех словах?
Глеб Сандрос: Мова, история и женщины.
Палина Бродик: Это был финальный эпизод подкаста «Пашпарт, беларусы вне беларуси» и я, его ведущая, Палина Бродик. Все 14 выпусков подкаста — с Виталием Шкляровым, Анастасией Шпаковской, Артемом Шрайбманом, Андреем Стрижаком и другими — можно послушать на сайте и ютюбе Громадського радио, основных подкаст-платформах. Спасибо, что рассказываете о нас друзьям.
Над выпуском работали:
Саунд-дизайнер Алексей Нежиков,
Авторка сценария Мила Мороз