Российские войска оккупировали Мелитополь на второй день войны — 26 февраля. По данным мэра Ивана Федорова, город покинул каждый второй житель. Громадське радио поговорило с местной жительницей, чтобы узнать, как выглядит жизнь мелитопольцев в оккупации и кто остался в городе. Из соображений безопасности, история публикуется анонимно. Дальше — от первого лица.
Работы нет. Вообще. В основном деньги, которые циркулируют в городе — это зарплаты бюджетников, которые платит Украина, зарплаты оккупантов для коллаборантов и торговля. Картой нигде не расплатишься, а получить наличку можно в единственном отделении ПриватБанка. Правда, запись на три недели вперед. 10 мая записываешься, а 27 мая снимаешь деньги. Дикие очереди. Стоять полдня — в любом случае.
До 24.02 я была бухгалтером — теперь безработная. Кому нужен бухгалтер, если в городе не работает законодательство. Владельцы бизнеса сами становятся за прилавки или торгуют «с машин».
Торговля выглядит, как в середине 90-х. Сигареты, лекарства, алкоголь продают на раскладушках на улице. Никто не разгоняет стихийные рынки. Товары неизвестные: сигареты, например, везут из Крыма. Берут там самые дешевые без фильтра и продают тут по 50 гривен. Обычные украинские сигареты стоят 150 гривен пачка. Никаких акцизов, никаких налогов.
Цены — космос: бутылка Кока-колы — 100 гривен. До войны было 25. Самая простая зубная паста — 170 гривен, краска для волос, что была по 50, теперь 200. Люди покупают, выбора нет. Рулон Обуховской туалетной бумаги — 25 грн.
Сейчас начали везти туалетную бумагу из Крыма — «Крым» называется. Лучшего применения Крыму в россии не нашли. Ее можно купить за 10-13 грн. Впрочем, многие не хотят покупать российское принципиально, ищут украинские товары. Однажды на Пасху мы купили детям Кока-Колу. В честь праздника. А когда открыли, на вкус она была такая же, как после ночи в открытой бутылке. Невкусная вообще. За 125 грн. Наши товары лучше.
На базарах выискиваем Львовские дрожжи. Ну хорошие они. И украинские. Не хотим мы других, но с каждым днем российских товаров все больше.
Тем, кто выезжает и возвращается, мы даем списки лекарств. Оккупанты уже завезли лекарства из Крыма, но таблетки с ценником «300 рублей» продают за 300 гривен. С медикаментами сложно: я состою в четырех телеграм-группах, мы там обмениваемся лекарствами.
Скоро мой знакомый волонтер поедет в Запорожье — вывозит домашних животных тем, кто выехал — надеюсь он купит необходимые лекарства для моей мамы. И еще, надеюсь, он все-таки сможет выехать. В прошлый раз он простоял на блокпосте двое суток в машине, забитой животными — так и не пустили.
Недавно оккупанты украли на почте около трех миллионов гривен, с тех пор моя мама перестала получать пенсию. Я тогда задалась вопросом перевести ее счет в Приватбанк, чтобы она могла онлайн получать деньги.
Я набрала Пенсионный фонд в Запорожье, но как только я сказала, что я из Мелитополя — ко мне резко изменилось отношение. Не знаю, может это потому что я не могу идеально говорить на украинском языке. Оператор заладила «нет, это невозможно».
Я-то знаю, что это возможно. После слов «ну пытайтесь, раз возможно», я положила трубку и разрыдалась от обиды. Позвонила снова. И начала разговор так:
«Я вам говорю честно, я из Мелитополя. Может вы считаете нас предателями, но у моей семьи нет возможности выехать. Нам как-то нужно прожить. Нам нужно кормить наших детей. Нам нужно выжить тут».
Я реально рыдала в трубку. Тогда оператор сказала: «Девушка, что Вы! Не плачьте. Все помогу». Спасибо ей огромное, она пошагово мне объяснила, как оформить этот счет. Мама получила пенсию на карту в мае. Впервые после оккупации.
Подобная ситуация была, когда заблокировалась карта у мужа. Я не хочу говорить о ком-то плохо, наверное, все зависит от человека. Но у меня есть устойчивое ощущение, что из-за того, что я не выехала, люди на неоккупированных территориях считают меня предателем.
Мы ждем, когда в Мелитополь вернется Украина, но иногда верить в то, что мы нужны Украине — сложно.
Недавно ко мне обратилась беременная девушка ФОП — попросила помочь оформить выплаты по беременности. Она платила налоги в Украине, у нее есть все необходимые украинские документы, но выплат она не получит. Говорят: для оккупированных территорий финансирования нет: хотите выплаты — выезжайте.
А куда ей на восьмом месяце ехать? Автомобили стоят по двое суток на блокпостах. Она родить может за это время. А если обстрелы? В такие моменты опускаются руки. Девушка без работы, как все мы, и с младенцем в оккупации. Что с ними будет? Неужели правы те, кто говорит, что мы не нужны Украине?
Каждый раз, когда мой ребенок видит оккупантов — сжимается. Они же ходят по городу с автоматами. Их полно. Всюду эта «Z».
В кинотеатре начались «бесплатные кинопоказы». Перед входом стоят вооруженные люди. Репертуар на любителя. «Любовь и голуби», «Битва за Севастополь», какие-то мультики про Тугарина Змея. Мы на такое не пойдем. Да и мне не нравится, что я должна заходить в помещение, которое полностью контролируют вооруженные оккупанты.
Колаборантов хватает. Особенно после того, как город был без связи пару недель. Никаких новостей, интернета. Только российское радио и телевидение.
Мы принципиально не смотрели. Мы искали новости под магазинами, где был вай-фай. В городских чатах пароли давали и адреса. А оккупанты, когда видели, что под магазином стоит много людей, то отключали им интернет. Приходилось приходить к магазину и прятаться, но так, чтобы вай-фай добивал.
Те, кто смотрел российские новости — сошли с ума. Моя сестра, например, стала неадекватной, ее как подменили. Рассказывает мне, что Украины и украинцев не существовало никогда, в общем, все популярные тезисы «русского мира». И это она так изменилась через две недели, а в россии люди годами на этом сидят.
Я начала верить, что в тех новостях — 25-й кадр или что-то такое. Мы с ней больше не общаемся. Теперь нужно думать, с кем говоришь откровенно, а то вдруг наговоришь лишнего — и к тебе придут.
Таких историй полно. Постоянно пишут в городских чатах, как кого-то из местных забрали. Среди моих знакомых тоже есть случаи.
Мой друг имеет открытую проукраинскую позицию. К нему в дом пришли вооруженные люди, отвели в отдельную комнату и начали бить, чтобы он отдал деньги. Жена не выдержала и отдала все сбережения и золото. Она сказала, что слышала, как оккупанты переговаривались, убивать или нет ее мужа. Она кидалась им в ноги и кричала: «Не убивайте, забирайте все». После этого оккупанты уехали на машинах, которые принадлежали этой семье. Внутри автомобиля, кстати, были все их документы. Теперь людям нужно их восстанавливать.
Мой сын каждый день спрашивает: «Когда мы поедем?». Я отвечаю, что без денег нам будет очень сложно уехать. Хотя сама понимаю, что рано или поздно придется. Как минимум, детям нужно ходить в школу.
Оккупанты рассказывают, что в городе работают школы, но это не так. И даже если бы они работали — кто рискнул бы отвести туда своих детей, а еще — чему бы их там научили?
В настоящее время уроки в онлайне проводят некоторые учителя по собственному желанию. У моего сына раз в неделю математика, язык и литература. Имеющие заработок пытаются нанять репетиторов для своих детей. Если до сентября ситуация не изменится — точно нужно будет ехать.
Мне страшно, но, вероятно, уезжать мы будем вынуждены через другую сторону — через оккупированный Крым. Гуманитарных коридоров из Мелитополя нет. Да и были всего трижды за все время оккупации.
Нас в семье пятеро, у нас нет машины. Чтобы уехать, нам нужно договориться с местным водителем, заплатить на блокпосте от 3 до 5 тысяч гривен с человека и надеяться, что нас выпустят. Такие цены. Откуда нам сейчас взять 15 тысяч гривен? У нас не было сбережений.
А дальше за какие деньги нам жить там, куда мы уедем? Впрочем, даже оплата на блокпосте ничего не гарантирует. Одна моя подруга уезжала с семьей. Заплатили по 3 тысячи гривен с человека. Русские деньги взяли и сказали: «Хочешь жить — убирайся отсюда». Они не хотели оставаться в оккупации, поэтому нашли какой-то другой путь. Ехали под обстрелами.
Нервные срывы у нас несколько раз в неделю. Мы даже шутим с соседями, которым доверяем: «Ну что, куда сегодня успел съездить?». Ведь каждый день мы планируем, куда нам можно бежать. Просчитываем разные варианты. Надо ехать. А как ехать? А куда ехать? Страшно оставаться. Страшно уезжать.
Мы раньше не понимали, как счастливы мы были. Впрочем, когда я начинаю жаловаться, чувствую вину перед мариупольцами. У нас, по крайней мере, не разрушают город, у нас есть свет, газ, электричество. Это эгоистично сейчас жаловаться. Вот там действительно горе.
Недавно в моем доме заработал лифт. Мы ехали с сыном и он мне сказал:
«Мама, я чувствую себя виноватым, как какой-то предатель. У нас даже лифт включили. У нас все очень хорошо, когда рядом так сильно страдают люди». Как можно было довести нас до таких мыслей?
Недавно я позвонила в налоговую в Запорожье. Со мной говорили на украинском языке. И мне в какой-то момент стало так стыдно. Я не могла ответить ей на русском, как раньше. Всю жизнь я звонила, говорила по-русски, со мной общались на украинском — никаких проблем. А теперь мне стыдно.
Мой ребенок, который не любил изучать украинский язык, ведь всегда легче говорить на том языке, который все используют в быту, теперь каждый день мне рассказывает: «Мам, я мечтаю научиться на нем говорить, как на родном».
Я уверена, у него все получится. Я объясняю детям:
«Мы говорим по-русски не потому, что мы россияне или поддерживаем россию, а потому что в свое время нас заставили. Фамилии русифицировали, язык запрещали».
Когда в городе появился интернет после информационной блокады, я сразу включила украинское телевидение. Услышала украинский язык и чуть не заплакала. Своими действиями россия настроила всех против себя. Оккупанты пытаются заглушить язык, а значит, даже русскоязычные больше не хотят говорить по-русски.
подготовила Майя Ри для Громадського радио
Читайте также: Почти 90% предприятий Мелитополя разворованы российскими оккупантами — зам. городского головы
При перепечатке материалов с сайта hromadske.radio обязательно размещать ссылку на материал и указывать полное название СМИ — «Громадське радио». Ссылка и название должны быть размещены не ниже второго абзаца текста.
Поддерживайте «Громадське радио» на Patreon, а также устанавливайте наше приложение:
если у вас Android
если у вас iOS