Я научилась радоваться простым вещам: Мария Варфоломеева через год после освобождения из плена

3 марта 2016 года Марию Варфоломееву обменяли на женщину и военного РФ, осужденного на 11 лет. Об изменениях, которые произошли за год после освобождения из плена, Мария Варфоломеева рассказала журналистке «Громадського радио» Валентине Троян.

Валентина Троян: Маша, третьего марта был уже год, как ты вернулась в свободную Украину. Какими событиями для тебя был наполнен этот год?

Мария Варфоломеева: Вначале это были постоянные интервью. Естественно, я к этому была не готова. Если человек постепенно идет к какому-то успеху, он к этому как-то готовится. Я абсолютно не готовилась к такому вниманию к моей скромной персоне. Поэтому для меня это, конечно, было очень тяжело. Постепенно я адаптировалась и мне стало легче общаться и с коллегами-журналистами, и с обычными людьми, которым это было интересно. Сейчас я погружаюсь в какую-то более будничную жизнь. Первое время это были какие-то поездки за границу, встречи с представителями европейской власти. Сейчас я устраиваю свою личную жизнь. Я учусь в Киево-Могилянской академии на первом курсе факультета психологии.

Валентина Троян: Почему ты выбрала эту профессию?

Мария Варфоломеева: Я очень благодарна государству за то, что мне было выделено дополнительное бюджетное место.
Почему? Я всегда этого хотела. Еще с того момента, как я только закончила школу в 2002 году. Но тогда такой возможности не было. В 2014 году я еще жила в Луганске. Тогда город уже был оккупирован. «Сепары» всех зазывали в вузы, и я решила пойти учиться на психолога. То есть у меня всегда была такая мечта, но никогда не было возможности ее воплотить. Я чувствую в себе задатки к этому. Я хотела бы помогать людям. Я очень часто могу найти к человеку какой-то подход, но мне не хватает теории. Поэтому я буду в этом совершенствоваться.

Валентина Троян: Психологи сейчас очень необходимы и на фронте, и для людей, которые вернулись из плена. Ты уже чувствуешь, чем ты можешь им помочь?

Мария Варфоломеева: Я учусь только месяц и пока не имею ни практических, ни теоретических знаний. Но у меня возникает большое желание поучаствовать в жизни людей, которые имеют какие-то трудности. Сейчас психологи могут помочь домохозяйке справиться со стрессом. Например, муж ее не любит, ребенок плохо учится. Но какие-то более сложные проблемы они не могут решать. Нам не хватает специалистов, которые могут помочь людям пережить большой стресс в конфликтных ситуациях. Я хотела бы достичь в этой сфере высокого уровня.

Валентина Троян: В течении этого года ты путешествовала, просто отдыхала для себя. Куда ты ездила? Как тебя поменяли эти путешествия?

Мария Варфоломеева: Мои подписчики в Фейсбуке приглашали меня то в Германию, то еще куда-то. Я очень благодарна тем людям, которые помогали мне и делали для меня какие-то приятные вещи. Я очень благодарна Богу за то, что в моей жизни есть такие люди. Я стараюсь быть доброй с людьми. Я сею добро, и я его получаю обратно. Я очень благодарна каждому, кто помог мне в этом году. Если бы не поддержка людей, которые были вокруг меня, мне было бы гораздо тяжелее. Это и материальная и физическая поддержка, я не говорю только о моральной. Поэтому я благодарна всем, кто за меня боролся год назад. Когда меня освободили, ко мне подходили люди и говорили: «Маша, ты знаешь, я звонил, я настаивал, я писал». И каждый ощущает, что в моем освобождении есть какая-то маленькая его толика. Хотя, когда я находилась там, я думала: «Кому я нужна? Кто вообще обо мне знает?» Было очень удивительно, что об этом знало много людей. И я благодарна каждому.

Валентина Троян: Мы читаем твои дневники. А есть ли обратная связь с неподконтрольных территорий?

Мария Варфоломеева: Да. Очень приятно, что мой дневник находит положительные и негативные отклики. Мне писали некоторые люди.

Валентина Троян: Это люди, которые некоторым образом были описаны в твоем дневнике?

Мария Варфоломеева: Да. Они выходили на контакт. Не напрямую. Есть люди, которые не напрямую писали какие-то гневные вещи о том, что я вру. Окей, возьмите и обличите меня. Люди, которые были рядом со мной в этой ситуации, могут все подтвердить. Я стараюсь максимально быть близкой к правде. Конечно, правда глаза колит. Поскольку я говорю об этом в шутливой, ироничной форме, видимо, им от этого еще больше неприятно.

Почему я вообще пишу эти дневники? Очень часто все думают, что плен — это больно и тяжело. Да, много было тяжелого. Я стараюсь сделать так, чтобы общество узнало, что люди там переживают. И я делаю это с юмором, чтобы у человека остался позитивный настрой даже после таких тяжелых вещей. Я не хочу вызывать жалось, я хочу зарядить людей желанием жить. Я хочу донести главную мысль: мы все счастливы. Вот я пришла к тебе на передачу, и это классно. Вот мы сейчас с коллегой прогулялись по улице, где уже пахнет весной, и это великолепно.

Находясь там — в тюрьме, в СИЗО, в подвале, ты начинаешь понимать, насколько ценна возможность просто пройтись по улице. Все наши проблемы очень относительны. Раньше у меня были большие и маленькие проблемы. А потом все мои большие проблемы стали маленькими. Мы должны понимать, что по большей части мы счастливы.

Валентина Троян: Чем пах для тебя воздух 3 марта 2016 года?

Мария Варфоломеева: Тогда была какая-то паника. Возникали какие-то люди, автоматчики меня куда-то вели. Я понимаю, что вот — свобода. Но как это? Я уже отвыкла от этого слова. Наверное, здесь что-то не то. Потом все закружилось. Какие-то мужчины в украинской форме меня обнимают, президент звонит и поздравляет, куча журналистов, все с камерами и микрофонами. Это было что-то невероятное. Я была очень счастлива. Только через неделю я начала радоваться воздуху. До этого я ощупывала свои ощущения, проводила ревизию. Так, все хорошо, все на месте, значит можно немножко отпустить, расслабиться, можно дышать. Первое время ты адаптируешься к тому, что можно все. Хочешь — ешь, хочешь — пьешь чай. В тех условиях мне приходилось делать чай каким-то невероятным образом. Я нашла банки из-под консервов, мы пытались кипятить воду, делали костры. А тут ты просто нажимаешь на кнопочку и у тебя за 2 минуты закипает водичка. Это великолепно.

Валентина Троян: То есть ты теперь радуешься простым вещам, на которые ты раньше, возможно, не обращала внимание?

Мария Варфоломеева: Да. После того, как в Луганске 5 месяцев не было света, сама возможность нажать на кнопку и включить свет — это великолепно.

Валентина Троян: Ты общаешься с кем-то из тех ребят, которые были освобождены из плена?

Мария Варфоломеева: Я дружу с Анатолием Поляковым. Он был моим соседом и переживал эти события вместе со мной. Он находился в соседней камере, мы с ним прокопали дырку в стене и таким образом общались.

Я общаюсь с Валерием Макеевым, автором книги «100 днів полону, або позивний «911». Я поддерживаю контакты со многим людьми, которые находились в тех условиях.

Валентина Троян: Какой самый глупый и нелепый фейк ты о себе читала?

Мария Варфоломеева: Недавно освободили Ольгу Сворак. Ее причислили к так называемым ополченкам. Среди всего, что она рассказывала о себе в своем интервью российскому СМИ, она почему-то решила вспомнить о некой Маше Варфоломеевой. Оказывается, Маша Варфоломеева сидела в тюрьме и у нее там была плазма. Как хорошо! Почему я не знаю о том, что у меня была плазма в камере? Да, у нас был телевизор. Я всегда рассказывала о том, что я сидела в шикарной камере. По сравнению с остальными местами, которые были в тюрьме, эта камера была просто чудесной. Она была с ремонтом, она была с печкой. Но плазмы там не было.

Валентина Троян: Ты принимаешь какое-то участие в обменных процессах?

Мария Варфоломеева: Я этим не занимаюсь. Есть какие-то вещи, которыми я хотела бы заниматься, но я в них некомпетентна. Я не пытаюсь лезть туда, где я не смогу пригодиться. Я не пытаюсь делать что-то лишь бы себя показать. Я выступала за границей. Я рассказывала о своем опыте. Если я хочу помочь, я обращаюсь в какие-то международные правозащитные организации. Это ООН, это Красный Крест, это «Amnesty International» и «Human Rights Watch».

Сейчас мы видим, что вопрос обмена пленными политизируется. И не со стороны нашей власти, а со стороны людей, которые сейчас влезают в этот процесс. Естественно, «сепары» уже не отдают людей. Естественно, сейчас они упираются и не хотят их отдавать. Они отдадут их на определенных условиях, на которые наша страна не может пойти. Каждый раз они будут поднимать ставки. И наша страна будет вынуждена уступать.

Валентина Троян: Среди твоих знакомых есть люди, которые сейчас находятся в плену?

Мария Варфоломеева: Да. Я рассказываю об этой девушке, которой выдвинули абсолютно чудовищное обвинение в том, что она сидела на БТР с «укропами» и делила какое-то награбленное золото. Практически все, кто были со мной в камере, были там по чужой наводке. Кто-то хотел устранить своего партнера по бизнесу. Кто-то хотел устранить соседа. Идешь в МГБ и говоришь, что сосед работает с украинской армией. И все. 37-й год в Луганске уже наступил. Стукачество процветает полным ходом.

Валентина Троян: Ты общаешься с кем-то из Луганска?

Мария Варфоломеева: Есть те, с кем я поддерживаю контакты. Есть люди, которые еще будут в дневнике. К сожалению, те, с кем я была в камере, почему-то не поддерживают со мной контакты. Я не знаю, почему. Честно говоря, было неприятно.

Валентина Троян: Сколько сейчас в твоей жизни Луганска?

Мария Варфоломеева: Ситуация на Донбассе — это весь мой мир. Ты постоянно следишь за тем, что происходит. Когда уже наша земля вернется под контроль Украины? Когда все эти бандиты будут наказаны? Конечно, ты все время это обсуждаешь.

Валентина Троян: Когда-то российские СМИ брали у тебя интервью. Пытались ли они связаться с тобой уже сейчас, когда ты на свободе?

Мария Варфоломеева: Нет. Почему-то веселая Варфоломеева, у которой все хорошо, их уже не интересует. Их интересовала Варфоломеева, которая была угнетена.