facebook
--:--
--:--
Ввімкнути звук
Прямий ефiр
Аудіоновини

Ганна Стрижкова: історія жінки, яка дитиною пройшла концтабір (ФОТО)

Прийомні батьки Ганни Стрижкової фактично забрали дівчинку із потягу, яким везли звільнених із концтабору у Освенцимі дітей через Київ у далекий Ташкент

Ганна Стрижкова: історія жінки, яка дитиною пройшла концтабір (ФОТО)
Слухати на подкаст-платформах
Як слухати Громадське радіо
1x
--:--
--:--
Орієнтовний час читання: 7 хвилин

Ганні Михайлівні Стрижковій сьогодні 77, вона живе на Печерську у багатоповерхівці, на 9-му поверсі. Її запросили на захід, пов’язаний із річницею звільнення від нацистів, але йти вона не може – не працює ліфт, а пішки спуститися дуже важко. Тому вона погодилася на інтерв’ю вдома.

Ганна Михайлівна всміхається і запрошує на кухню, там нас зустрічає величезний зеленоокий кіт.  Він не відходить від нас впродовж всієї розмови і уважно слухає.

– У нас всегда был или кот, или собака, – каже жінка. Але лише потім, із її розповіді ми дізнаємось про те, за яких вкрай важких обставин з’явилась така традиція.

Ганна Михайлівна Стрижковаодна із сотень дітей, яких вивезли із концтабору Освенцим після звільнення його від фашистів. Коли вона туди потрапила, їй не було 3-х років. Той період вона майже не пам’ятає – лише короткими уривками та із розповідей прийомної мами, яку вважає рідною. Але уже був свій 5-значний номер, витатуюваний на маленькій руці – 69929. Ганна Михайлівна каже – дітей  у концтаборі використовували як біоматеріал.

– О том, что я – неродной ребенок, я слышала еще в детстве. За спиной. Вот мы идем с мамой, ой-ой – смотри, Зазимко пошла с неродной дочерью. Ой – с приемной.

Мама мне три раза давала свою кровь. Потому что я ослабла, был низкий гемоглобин, не могла ходить. Так что у меня в основном половина, а может быть, и две трети – это ее кровь. Поэтому сказать про маму, что «неродная» по крови – я не могу.

Оскільки у концтабір потрапляли діти із різних країн, після звільнення маленька Ганна розмовляла словами з різних мов. 

– Например, хлеб я всегда называла «брот». Молоко – «млеко». Некоторые слова мама говорит, даже не понимала. Потом постепенно они забылись.

Ганна Михайлівна лише здогадується, ким були її біологічні батьки – поїзд, яким вивозили дітей, йшов із Білорусі. Після звільнення концтабору потяг із двомастами дітьми слідував до Ташкента через Київ. Але вона далі уже не поїхала.

– Женщины Киева узнали, что будет идти поезд с детьми, которые были в немецких концлагерях и их отправляют в Ташкент – город хлебный, потому что Киев сам в это время был в разрухе, это же 46 год. 45-й.  И они, конечно, помогали, кто чем мог – кто вынес платьице, кто – какую-то маечку, кто рубашечку, кто носочки, кто туфельки, кто – что-то из еды, кусочек чего-то. Все, что только было, людей было масса. И все встречали этот поезд и отдавали все детям. Тех, кто был очень слаб, хотели просто оставить, потому, что боялись, что эти дети не доедут.

Ганна Михайлівна дістає сімейний альбом зі старими чорно-білими фото. На перших фото – маленька бритоголова дівчинка на руках у жінки з чорними косами, оповитими навколо голови. Дівчинка у світленькому платтячку дуже сумна і міцно обіймає жінку за шию. Це – мама Ганни Михайлівни, Онисія Петрівна Зазимко. 

– Мама с папой – детей у них не было и не могло быть – решили взять ребенка на воспитание. Мама сама у меня черненькая. Говорит, хотели взять такого, черненького, чтобы подходил.

Медсестра выносит из поезда девочку. А мы же все были бритенькие. И в лагере брили наголо. Чуть волосики отросли, светлая головка, ручки-ножки повисли, головка повисла, как поломанный цветочек. Медсестра говорит: «девочку не довезем». Поэтому должны оставить здесь. Мама говорит, а что с ней? А у нее, говорят, 6 раз брали кровь, она обескровлена, в общем, в плохом состоянии. Они попадут в детский дом в больницу, приходите туда и там они будут.

Родители начали оформление. Мама с бабушкой начали приходить ко мне в больницу. Вот уже в больнице помню. Мама говорит, что первый раз они когда ко мне пришли, я лежала отвернувшись, и в общем и как-то не очень реагировала на них.

И не улыбалась, мама говорит – совсем не улыбалась. И они с бабушкой принесли котенка. Тихонечко, чтобы никто не знал, в больницу. И вот когда я увидела котенка, маленького, и он полез ко мне и начал мяукать и лизаться, мама говорит, вот тут у тебя появилось что-то наподобие улыбки. И вот с тех пор у нас в семье традиционно живет кот.

Поскольку они приходили очень часто ко мне, мама всегда говорила «Доченька, мы тебя нашли, искали и нашли». И уже когда мама пришла, говорит, ну что нас бабушка ждет, папа ждет. Ну – пойдем… И вот тогда я назвала ее мамой».

Когда меня мама забирала, я помню, что шел такой дождь со снегом. Она меня несла на руках, я была маленькая и худенькая, она меня укутала в бабушкин пуховый платок.

И она несет меня, я вижу, у нее слезы текут. Я ей говорю – мама, а чего ты плачешь? А она говорит – я не плачу, это просто снег и ветер. Ты не поворачивайся. Взяла меня на руки и вот так принесла.

Спогади з концтабору роками не відпускали Ганну Миколаївну. З часом вона змогла подолати дитячі страхи, набуті у концтаборі.

– Первые годы, когда я уже жила в Киеве, ночью часто снилась надзирательница, которая водила нас на забор крови. Я видела ее глаза, но это была не она, а клоун. Петрушка, с ее глазами. Мы ее очень боялись, и когда она заходила, мы все пытались где-то спрятаться. Но она вытаскивала, потому, что по номерам знали всех.

Мама говорит, я очень боялась, когда заходили врачи. Белые халаты. Говорит, ты сжималась, глаза перепуганные, хотела забиться в угол. Она говорит, Аня, если тебе страшно, ты кричи. А ты, говорит, серьезно так отвечаешь: кричать нельзя, будут бить. И сильно будут бить.

И представляете удивление моих родителей, когда я была в 8 классе, и сказала, что хочу быть микробиологом. То есть, на мне должен быть белый халат. Для родителей это было что-то вроде легкого шока.

Ганна поступила на біофак і все життя присвятила вивченню мікроорганізмів, корисних для людини і стала кандидатом біологічних наук.

В 46-47 году был голод по Киеву. я помню, бабушка варила кашу, я до сих пор люблю такую кашу. Манная, такая жиденькая-жиденькая. И туда крошился хлебчик. Вот это мы ели. И вы знаете, я настолько привыкла к этому, что теперь, когда я вижу кашу манную, я не могу туда не покрошить хлеб. Это выше меня. Хоть два кусочка. Я была в санатории и за столом со мной сидела учительница. И она когда увидела, говорит: «Не понимаю, как таких людей пускают в приличный санаторий».

А что я могу ей сказать? В 46м-47м году вы голод переживали? Когда на одной каше, такой мисочке, надо продержаться весь день?

Зараз Ганна Михайлфвна бере активну участь у діяльності Українського союзу в’язнів-жертв нацизму.

– В 2005 году я получила приглашение от музея Аушвиц Биркенау приехать на 60-летие, посвещенное освобождению концлагеря. Из Украины нас было 5 или 6 человек. Из Киева я была одна. НАс поселили, мы пришли на площадь, там стояли стулья. Мы сидели, погода была очень плохая. Дождь, холод. И вот когда все собрались, неожиданно раздался вой лагерной сирены. У меня мороз по коже и мурашки пошли. Я сжалась. А вот женщины, некоторые сидели в колясках, даже теряли сознание. Это было неожиданное, переключение, вроде как вы идете и упали в пропасть, вот этот страх навалился. Потом сирену отключили, все пришли в себя”

Когда я приезжала на 70-летие – такого уже не было. Это был единственный раз

Читати також: Всі випуски програми «Моя історія»

За підтримки

Моя історія
За підтримки проекту "Зміцнення громадської довіри" (UCBI II), що фінансується Агенством США з міжнародного розвитку (USAID)
Поділитися

Може бути цікаво

Чому ціни на курячі яйця розбурхали Кремль перед «виборами»?

Чому ціни на курячі яйця розбурхали Кремль перед «виборами»?

«Ситуація погіршилась, коли почався передвиборчий процес у РФ» — правозахисниця про обстріли Сумщини

«Ситуація погіршилась, коли почався передвиборчий процес у РФ» — правозахисниця про обстріли Сумщини

«Голосувати» можна було за українським паспортом, хоча отримати ліки — лише за російським»: фактчекерка про псевдовибори на ТОТ

«Голосувати» можна було за українським паспортом, хоча отримати ліки — лише за російським»: фактчекерка про псевдовибори на ТОТ

Проблеми з харчуванням є майже у кожної гімнастки збірної — Єва Мелещук

Проблеми з харчуванням є майже у кожної гімнастки збірної — Єва Мелещук